Глава 23

Ксюша минуты три оцепенело рассматривала облупившуюся дверь, за которой только что скрылся Николаев.
Ничего себе расклад! Это как же называется: пришел, увидел, победил? Или на современном сленге: пришел, трахнул, убедил?
– Ты ли это, Ксения? – на всякий случай решила она поинтересоваться у самой себя. И тут же самой себе ответила: – Конечно, ты! Правда, разом разомлевшая и к тому же поглупевшая сверх всякой меры…
Высунув нос в коридор на предмет обнаружения любопытствующих соседей и нигде оных не обнаружив, она юркнула в ванную, попутно взывая к уснувшим рефлексам благочестия и осторожности. Но те, мать их, сладко посапывали где-то в глубине сознания, не обращая внимания на ее тщетные попытки.
Что и говорить, умерщвление плоти, может, и хорошо для кого-то, пытающегося где-нибудь в скиту постичь секрет мироздания, но в миру такими экспериментами злоупотреблять не следует. Эффект будет прямо противоположным.
Ксюша яростно натирала тело мочалкой, пытаясь изгнать из него запретные ощущения, негой опутавшие каждый ее нерв. Но отвратительная, до назойливости беспардонная память снова и снова возвращала ее мыслями к ее недавнему грехопадению, заставляя то и дело замирать с мочалкой в руках и плескать в разгоряченное лицо пригоршни ледяной воды.
– Цыганщина чертова! – едва не стонала она, вспоминая наглую напористость Николаева. – Чтоб ты провалился! Чтобы я еще когда-нибудь!!! Даже и думать о нем забуду!!!
Но не тут-то было! Долго дремавшее женское естество наконец-то вырвалось наружу и, выйдя из-под контроля, принялось крушить и пускать в разнос все доводы рассудка. И выходило у него это так убедительно, так красноречиво, что Ксюша невольно смирилась и отступила перед столь аргументированным натиском.
– Пусть будет так! – торжественно провозгласила она, вернувшись в комнату, носившую следы их с Романом любовных баталий. – В конце концов, у меня нет выбора…
Выбора у нее действительно не было. На настоящий момент не было в ее окружении человека, который бы с пылом, обнаружившимся у Николаева, взялся бы вдруг защищать ее интересы. Она, конечно, не доверяла ему, но не могла не согласиться, что во многих его словах имелся здравый смысл. Кому, интересно, понадобилось подбрасывать вторую пулю в этом долбаном переулке? Что это: стечение обстоятельств или хорошо спланированный тактический ход, направленный против нее? Но сам собой возникает вопрос – для чего? Ведь не ради того, чтобы подставить ее ментам? Хотя почему бы и нет?! Ее пуля, видимо, недругами обнаружена не была, поэтому и подбросили другую. А та, другая, была выпущена из пушки, засвеченной несколько лет назад.
– Так, так, так… – внезапно заулыбалась Ксюша, нащупав неожиданно затеплившийся очажок прозрения. – Вот где собака-то порылась! Начинать надо именно оттуда…
На сборы у нее ушло чуть больше пяти минут. Плевать ей было на то, что глаза так и остались припухшими. Плевать, что не успела привести в порядок прическу. Бросив мимолетный взгляд в окно и убедившись, что погода все еще балует теплом, она мигом натянула шорты, футболку и кроссовки, шарахнула что есть мочи в соседскую дверь.
– Димка! – рявкнула она, не дождавшись скорого ответа. – Выползай на свет божий, я знаю, что ты дома.
За дверью послышался странноватый шорох, и минуты через три ее вниманию предстала помятая физиономия соседа.
– Спишь, что ли? – поинтересовалась она вместо приветствия.
– Угу, – хмуро ответил он, елозя взглядом по ее фигуре. – Куда это ты собралась? Не иначе слет бойскаутов в соседнем дворе.
– Острить потом будешь, – отвесила она ему легкий подзатыльник. – Давай собирайся. Мне на рынок нужно за продуктами, поможешь пакеты нести.
– А что у нас за торжество? – все так же сумрачно спросил он, отступая в глубь комнаты и пропуская ее. – Что праздновать собралась?
– Да так, – туманно обронила она, с интересом поглядывая по сторонам. – А ты молодец. Порядок, я смотрю, навел.
Убранство комнаты действительно претерпело изменения. Исчезли газеты, мусор. Убогая меблировка сменилась пусть не бог весть какой, но все же добротной мебелью, включающей в себя письменный стол, двустворчатый шкаф и новенькую тахту, накрытую сейчас клетчатым пледом. Окна были тщательно кем-то вымыты и завешены шелковыми недорогими портьерами.
– Идем, что ли?
Пока она глазела по сторонам, Димка успел переодеться в спортивный костюм и даже взлохмаченную белобрысую шевелюру привел в порядок.
– Идем.
Они вышли на улицу, поймали за углом такси и уже менее чем через полчаса ступили на привокзальную площадь, сплошь заставленную торговыми рядами и павильонами.
Всю дорогу до рынка Димка угрюмо молчал. Все ее вопросы и попытки хоть как-то расшевелить его не увенчались успехом. Он либо молча кивал головой, либо недоуменно пожимал плечами или полупрезрительно фыркал.
– Чего это ты такой неразговорчивый сегодня? – шутливо толкнула она его локтем в бок. – Не иначе сон плохой приснился…
– Ага, – согласился он и скривил презрительно рот. – Приснился сон о том, как совершила грехопадение Мария Магдалина. Очень громко стонала. И звала почему-то какого-то Романа. Несколько раз перечитывал Библию, но этого имени там не встретил.
Вот, оказывается, в чем дело! Ксюша быстренько прикусила язычок и решила воздержаться от дальнейших расспросов.
Купив с лотка несколько пустых пакетов, она двинулась к мясным рядам, еле заметно подталкивая Димку впереди себя. Ей совсем не нужно было, чтобы он видел, как отчаянно крутит она головой в разные стороны, пытаясь поймать взглядом знакомую кепку-аэродром. Но то ли теплая погода заставила обладателя выдающегося головного убора отказаться от него на этот раз, то ли взгляд ее замылился среди снующих туда-сюда, утомленных баулами людей, но Гиви нигде не было видно.
Набив пакеты продуктами, которыми смело можно было бы кормить всех обитателей их коммуналки недели полторы, Ксюша утомленно прислонилась к стене одного из павильонов и еле слышно промолвила:
– Дим, пойди, пожалуйста, купи чего-нибудь выпить. Я тут тебя подожду. Во-он на той скамеечке.
Димка проявил поистине джентльменские манеры, проводив ее до скамейки, обложив со всех сторон пакетами с покупками и отказавшись от предложенных ею денег на выпивку.
Закинув ногу на ногу, Ксюша лениво наблюдала за тем, как Димка уходит от нее в сторону павильона, как за ним закрывается дверь, как следом за ним в павильон входит какой-то парень. Стоп!.. Она внезапно заволновалась. Где-то она уже видела эту физиономию. Не сейчас, нет… И даже не вчера и не месяц назад. Когда-то давно. Может быть, год назад, может, два. Что-то определенно было связано с ним. Она не могла забыть эти сросшиеся на переносице брови и донельзя вздернутый дерзкий нос. Что-то такое…
– Привет, красавица, – тихо прошелестело у Ксении над ухом, заставив ее взвизгнуть от неожиданности. – Извини, если напугал. Сиди как сидишь, не поворачивайся. Хорошо?
– Хорошо, Гиви, – согласно кивнула она головой, судорожно сглатывая. – Я искала тебя повсюду. На ваших рядах тебя не было.
– Я видел, что искала кого-то. Не думал, что меня, – сочным шепотом перебил ее Гиви. – А зачем тогда шестерку с собой притащила?
– Показать тебе… – так же шепотом ответила Ксюша, чувствуя отвратительный холодок под ложечкой. – А чья он шестерка?
– А то ты не знаешь! Он на него с десяти лет работает.
– Догадывалась, конечно, но хотелось убедиться окончательно, – обреченно опустила Ксюша голову. – Значит, это правда…
– Тот, что зашел за ним следом, тоже его человек. Наверняка вел вас все время, а там у них «стрелка» забита. – Гиви переместился куда-то за ее спиной, отчего его шепот стал едва ощутим. – Сваливать мне пора. Стукачей здесь, сама знаешь, из десяти – девять.
– Подожди, Гиви, подожди, – затараторила она испуганно. – А что ему от меня нужно? Зачем он рядом со мной? Чтобы следить?!
– Так поговаривают, что папку-то его ты замочила. Делай выводы…
– Боже мой! Какая чушь! Гиви, кто говорит?! Кому нужно распускать эти бредни?! Гиви?!
Она испуганно оглянулась, но сзади никого не было. Гиви исчез, как и не бывал. Лишь отвратительно ухмыляющаяся рожа ее бывшего работодателя абхаза Толика приветствовала ее от соседнего павильона.
– Здорово, Ксюха! – заорал он, не дождавшись ее ответного кивка. – Не на работу ли ко мне пришла наниматься?
– Я тебе не Ксюха, а Ксения Николаевна! – едва ли не фальцетом ответила она, вскакивая. – Понял, ты, морда абхазская?! И работать ты на меня будешь, а не я на тебя!
Чего она так завелась – непонятно. Дерзкие слова и оскорбления словно из рога изобилия посыпались из нее, собирая все больше и больше любопытствующих. Толик, к тому времени заметно сокративший расстояние между собой и ею, подобно хамелеону менял цвет своей физиономии от мучнисто-серого до пурпурного.
– Я тебя, сука, сейчас на фарш пущу, – прошипел он, поравнявшись с ее скамейкой. – Закрой пасть!
– А вот хрен ты угадал! – Ксюша выкинула ему под нос средний палец, впервые пожалев о том, что Николаев забрал из ее дома пистолет. – Только тронь меня, тебя на фарш пустят, а не меня! Ты что, забыл, кто за мной стоит?! Забыл, кто мой покровитель?!
Выкрикивала эти слова она совершенно машинально. То ли само подсознание ее толкало к подобным откровениям, то ли солнце, не пощадившее ее непокрытую голову, но Толик отчего-то стушевался. Скис как-то сразу. Голову опустил. И лишь трепещущие крылья носа говорили о силе гнева, бурлящего в его горячей крови.
– Ладно, проехали, – прошипел он, бросив взгляд куда-то за ее спину, и резко развернулся.
Ксюша, повернув голову, проследила за его взглядом и едва истерически не расхохоталась. Позади нее чуть поодаль один от другого стояли ее сосед Димка и тот парень, что зашел в павильон за ним следом. Стороннему наблюдателю трудно было бы определить, что связывает этих двух молодых людей, стоящих так обособленно друг от друга. И лишь Ксюша по напряженности их взглядов, которыми они сверлили лысину Анатолия, по судорожно сжатым кулакам, засунутым в карманы, понимала, что роднит этих двоих. Вся их хищная настороженность могла говорить только об одном – это члены одной команды…

Глава 25

Всю обратную дорогу Ксюша хранила видимое спокойствие, хотя желание придушить сидевшего рядом с ней молодого человека с каждой минутой становилось все острее.
– Ты чего скандалила на рынке? – Димка настороженно уставился на нее из-под белесых ресниц, когда они вновь оказались в своем дворе. – Приличная с виду дама, а орала, как базарная торговка.
Он презрительно сплюнул и, подхватив пакеты, пошел к их подъезду. По пути он несколько раз останавливался и оглядывался на застывшую столбом Ксению. Но та не реагировала ни на его призывные взгляды, ни на его пронзительный свист.
В ней совершенно осознанно родилась потребность напиться. И сейчас она стояла и раздумывала, нужно это ей или нет.
– Ты идешь? – фальцетом окликнул ее Димка, уже стоя у самой двери.
Крикнул как раз в тот самый момент, когда чаши весов с аргументами «за» и «против» установились на равной отметке. Она затуманенным взором посмотрела на юношу. Уловила его настороженность. К тому же ей показалось, хотя расстояние между ними вряд ли позволяло что-то толком рассмотреть, что он как-то уж слишком плотоядно ее рассматривает, и почти тут же аргумент «за» резко оттянул книзу чашу весов.
– Я сейчас, – махнула она ему вялой рукой. – Иди. Я сейчас…
Бутылка водки «Смирнофф» нашлась совсем неподалеку. Как раз налево от злополучного проходного двора имелась маленькая торговая точка, втиснутая предприимчивыми людьми в крохотную квартирку. Покорпев над ремонтом и вложив в него немалые средства, ребята неплохо все окупили, установив круглосуточную продажу горячительных напитков.
– Может, из закусочки что нужно? – улыбнулся бравый молодец из-за прилавка. – Оливки имеются. Свеженькие…
– Да нет, спасибо, – вовремя вспомнила она о наполненных провизией пакетах. – Все остальное есть.
Димки дома не оказалось, или он усиленно делал вид, что его нет дома. Так как, сколько она ни долбила кулаком в дверь, отзыва так и не дождалась. Все покупки были им аккуратно сложены у ее двери. Видимо, пока она метнулась за водкой, мальчик отбыл в неизвестном направлении, если, конечно, не прячется в своей комнате. Хотя с чего ему так глупо себя вести?
Может, учуял что-то. Или помчался за дальнейшими указаниями. Пусть, пусть порезвится. Пусть шлейф позаносит. Думает, идиот, от этого польза огроменная будет. Придурок!..
Против воли Ксюша сплюнула себе под ноги.
Знавала она таких вот мальчишек на побегушках. С неимоверным апломбом и с калейдоскопом радужных надежд. Разве думают они в свои восемнадцать-двадцать лет, что все эти игры в крутых больших ребят кончаются в лучшем случае тюрьмой, а в худшем – дыркой в голове.
Стоп! Ксюша даже остолбенела от внезапно посетившей ее мысли. Оказывается, и это спонтанно возникшее желание напиться, и отвратительное непроходящее чувство горечи, перехватившее горло, были вызваны одной лишь единственной причиной – ей было его жалко! Жалко до одури этого запутавшегося в своих собственных соплях пацана. Его, словно марионетку, направляют властной умелой рукой, а он, ослепнув от ненависти, одержимый жаждой мести, послушно движется в указываемом ему направлении.
– Дурак! – подняла Ксюша первую рюмку. – Пью за дураков! Пока они живы, мир не погибнет!
Общаковая табуретка жалобно скрипнула под ней, словно соглашаясь с только что родившимся афоризмом. Ксюша подцепила вилкой кусок помидора, который небрежно покрошила в салатник, пересыпав разнообразной зеленью, и отправила в рот со словами:
– Да не пойди во вред младенцу…
– С кем это ты тут разговариваешь? – Нинка, незаметно подкравшись сзади, положила руки Ксюше на плечи и свесила подаренный кулон ей через плечо. – Нравится? Подарок!
– Дерьмо! – тут же окинула его профессиональным взглядом Ксюша. – Дерьмо и дешевка!
– Ты чего это завелась? – опешила Нинка, отходя от нее на всякий случай подальше. – Водку жрешь…
– Садись, и тебе налью.
Нинку долго упрашивать не пришлось. Выхватив из-под своего стола табурет, она уселась напротив Ксении и уже менее чем через пятнадцать минут хмельным голосом вопрошала:
– Что я тебе сделала? Чего ты крысишься? Я с тобой как с человеком! Полчаса сидим, а я от тебя путного слова не слышу!
Ниночка обиженно икнула и, стыдливо прикрывшись ладошкой, виновато посмотрела на Ксению. Та, выпив большую половину бутылки почти без закуски, не пьянела, а лишь наливалась злобой.
– Нинк, – Ксюша глубоко затянулась сигаретой. – Смотрю я на тебя и думаю: то ли ты дура конченая, то ли мразь, каких мало…
– Что-о-о?! – От такого откровения кто угодно лишится равновесия, не то что соседка, отношения с которой до недавнего времени были более чем напряженными. – Ты какого хрена меня оскорбляешь?! Я с тобой, с сукой, по-человечески! А ты!!!
– Сядь! – рявкнула на нее Ксения и припечатала поднявшуюся было Нинку взглядом. – Сядь и слушай!
Следующие полчаса Ксюша зачитывала ей на память руководство начинающим референтам, негласно запущенное каким-то умником в Интернет и прочитанное ею еще года три назад. Включало оно в себя множество наиумнейших советов. Вплоть до того, как, в какой позе и за что благодарить своего руководителя.
Перемежала она свою речь опрокидыванием стопок. Отчего к концу монолога язык ее ворочался с заметным торможением.
Нинка пьяно хихикала. Мало что понимала и, разумеется, всерьез все это не воспринимала. Но когда Ксюша нешуточно и основательно проехалась по ее лысому «ублюдистому» шефу, для наглядности приведя пару-тройку примеров из прошлого общения с ним, Нинка заволновалась.
– Ксюш, – снова икнула она, – ты это правда?! Ну не может же быть!!! Он такой…
– К-какой? – подняла на нее собутыльница мутные глаза. – Еще с-скажи, ч-что х-хороший и к-красивый!
С этим Нинка, конечно же, согласиться не могла. Красивого в Вострикове и вправду ничего не было. Хорошего? А чего хорошего-то? Третий месяц обещает ей жалованье поднять, а все ни с места.
– А может, ты и права, – обреченно махнула она рукой и положила подбородок на подставленную ладонь. – Но, клянусь тебе, я говорила тебе все то, что говорил мне он! На последнюю суку клянусь! А что же мне теперь делать-то? Ксюш, а?! Что делать-то, скажи?!
Лицо у нее пьяно сморщилось, и из щедро накрашенных глаз полились слезы. Плакала Нинка долго и со знанием дела. Часто прикладывала руку к груди, клятвенно заверяя в отсутствии какой-либо заинтересованности в том, чтобы нанести Ксении вред. Причитала о загубленной молодости, об утраченной красоте и много еще чего-то слюняво-пьяно-жалостливого.
– Что делать-то мне теперь?! – Она закончила рыдать и уставила на Ксюшу опухшие очи с размазанный тушью. – Ты умная, скажи!
– А ничего, – пожала Ксения плечами. – Живи, как живешь, со своим инженером. Он неплохой мужик. И фигура у него классная. Особенно задница.
– Ты это серьезно? – с надеждой вцепилась Нинка в ее рукав. – Правда так считаешь?
– Конечно. От добра, Нинка, добра не ищут. Какой ни есть плетень, а за ним тихо. Так что живи со своим мужиком. Вокруг столько дерьма.
Ксюша тяжело уронила голову на сложенные на столе руки и покачала ею из стороны в сторону.
– Если окажется, что еще и он меня предаст, то я вообще не знаю, зачем живу на этом свете, – глухо пробормотала она себе под нос.
Но Нинка, пьяная-пьяная, а уловила ее еле слышный лепет.
– Это ты о ком? – мгновенно среагировала она, попытавшись сфокусировать взгляд на соседке. – Об этом жгучем ментозавре? О!!! Мужик с большой буквы! Я не успела во двор войти, как меня уже оповестили о страстном свидании двух влюбленных.
– Хорош трепаться, – отмахнулась от нее Ксения, почувствовав неловкость. – Кстати, Димулю нигде не встретила по дороге?
– Не-а, – мотнула та кудряшками. – А ты чего его к себе так приблизила?
– То есть? – не сразу поняла Ксения.
– Ну… что он даже в комнату к тебе вхож в твое отсутствие. Или… Или наша прекрасная жгучая красавица никем не брезгует?
– Да пошла ты!!! – мгновенно взъярилась Ксюша, вскакивая с табурета и устремляясь к себе в комнату. Идиотка! Все мысли вокруг ширинки! Дальше этого ничего не способна углядеть! Недаром Востриков ее использовал. Прекраснее и глупее экземпляра для данного дела найти вряд ли удастся.
Она заперлась у себя в комнате, и сколько Нинка ни скреблась под дверью, виновато что-то приговаривая, Ксюша не отзывалась.
Прошли долгие три часа, прежде чем дверь ее комнаты отворилась. Ксюша потопталась на пороге. Похлопала себя по карманам легкой спортивной куртки, которую накинула поверх футболки, и, сунув в щель Димкиной двери туго набитый чем-то конверт, покинула чертоги своей коммуналки.

Глава 27

Ксюша зябко поежилась. Погорячилась она, выйдя из дома с голыми коленками. Куртку догадалась натянуть, а вот до того, чтобы шорты поменять на джинсы, пьяной смекалки оказалось маловато. Сейчас же хмель потихоньку выходил, сотрясая ее тело мелкой дрожью. А может, это и не хмель вовсе, а нервы. Проторчать возле машины Николаева почти полтора часа в этом забытом богом проулке, так его и не дождавшись, а лишь намозолив глаза проходящим гражданам весьма сомнительной наружности и репутации, – это ли не повод для неврастении? Ко всему прочему накатилась жуткая зевота. За последние десять минут зевнув раз тридцать, да так, что хрустели челюсти, а из глаз выступали слезы, Ксения окончательно поняла, что с ней не все в порядке.
Что, спрашивается, ей здесь нужно? Может быть, у него свидание с какой-нибудь замужней дамой. Для того и машину приткнул не у всех на виду. А может, у него задание. Ведь надо же было ей пойти кратчайшим путем до этого долбаного казино и наткнуться по пути на его машину. И все! Двинуться дальше было уже выше ее сил. Автомобиль, видавшая виды синяя «восьмерка», словно магнитом притягивал ее взор, лишая воли и способности к передвижению.
Чувствуя, что еще немного – и клацанье ее зубов заглушит все звуки ночного города, Ксюша решительно направилась к машине. Если та под сигнализацией, то ожиданию ее мгновенно придет конец, потому как Николаеву волей-неволей придется вынырнуть из темноты на требовательный зов своего железного друга. А если нет…
Здесь Ксюшино воображение давало сбои. Вскрывать замки на манер опытных угонщиков, а затем, чиркнув провод о провод, привести мотор в рабочее состояние она не умела. Как не знала, куда поехала бы, сотворив это.
Каково же было ее изумление, когда она, машинально дернув на себя дверную ручку, едва устояла на ногах, поскольку та была не заперта. Более того, в замке зажигания торчал ключ, указывая или на небрежность, или на сверхсамомнение обладателя сего средства передвижения.
Ксюша, опасливо озираясь, села на водительское сиденье и задумалась.
Что-то не нравилось ей во всем этом. Что-то настораживало. И этот одиноко стоящий автомобиль, и ключ, безалаберно оставленный в замке, – все это не на шутку ее встревожило.
Автоматически включив дальний свет, она едва не вскрикнула от неожиданности: свет фар выхватил из темноты скорчившуюся у глухой бетонной стены фигуру человека. Она повнимательнее присмотрелась, едва не улегшись грудью на руль, и поняла, что это пьяный бродяжка, старательно пытающийся подняться.
Недолго думая Ксения вышла из машины и начала тормошить обезумевшего от винных паров мужика.
– Слышишь?! Эй! Очнись!
– А-а! Что! – Мужик поднял на нее голову и плотоядно заухмылялся. – Телка… Какая хорошенькая…
– Видишь ты, как же! – хмыкнула Ксюша, попутно больно шлепнув по протянутой к ней грязной руке. – Ты давно тут?
– Не знаю, – обреченно уронил он голову на грудь. – Светло было.
– Ну хоть сегодня это было-то? – Ксюша брезгливо поморщилась, но, неожиданно вспомнив свои скитания по притонам, прониклась к мужику сочувствием. – Курить будешь?
– Буду. – Он вытянул ковшом заскорузлую ладонь, и ей ничего не оставалось, как сыпануть в нее несколько сигарет. – А ты не сомневайся… светло было. А сегодня или нет… Сегодня какое число?
Ксюша компьютерным голосом отрапортовала день, месяц и время суток. Мужик поскреб давно не бритый подбородок и неожиданно повеселел.
– Конечно! Сегодня это было! У кореша моего как раз сегодня день рождения! Правда, он их этого числа каждый месяц празднует, но число-то точь-в-точь совпадает! Мы с ним расположились около этой самой стеночки. Часов шесть было, а то и семь. Мы, понимаешь, уже изрядно приняли, а он еще бутылку самогонки припас. Ядреная, я тебе скажу, самогонка…
– Ладно, это все понятно, – перебила его Ксюша, опасаясь, что ей придется выслушать перечень всех принятых алконавтом напитков. – Ты мне лучше вот что скажи. Когда вы выпивали, машина никакая не подъезжала?
– Не-е-ет, – он глубоко затянулся. – Хотя разве что вспомнишь с такого бодуна? Голова разламывается…
– Ладно, посиди здесь…
Ксюша, на чем свет стоит ругая предприимчивых алкашей, ринулась обратно к машине. Пусть Николаев и мент, но не может же такого быть, чтобы заначки в его машине не было. Живой же он человек, в конце концов!
Бутылка нашлась. Правда, не водки, а пива, и то наполовину пустая. Но и ей мужик обрадовался, словно манне небесной. В два глотка опорожнив ее содержимое, он шумно выдохнул и блаженно улыбнулся.
– Зашумело? – потюкала его Ксюша пальчиком по макушке.
– Зашумело. – Тот прикурил очередную сигарету и глубоко затянулся. – Хорошая ты девка. А тачка у тебя дерьмовая…
– Ну! – требовательно подтолкнула его Ксюша.
– Видел я эту машину. Ее засветло один кент пригнал сюда. У нас как раз три четверти бутылки было.
– Что за кент? – попыталась она приостановить ход его мыслей, движущихся только в одном направлении. – Ты его знаешь? И почему тачка дерьмовая?
– Раз за рулем дерьмовый человек, значит, и тачка такая же, – поучительно поднял он кверху палец. – А он плохой человек. Бандит!
– А ты ничего, часом, не путаешь, дядя? – Его рассказ нравился ей все меньше и меньше.
– Не-ет. Я его хорошо знаю. Его отец был моим корешем. Вместе коротали дни. Так вот он с ним, с ублюдком этим, встретился. А на другой день его того…
– Чего того? – машинально переспросила Ксюша, хотя прекрасно поняла, о чем идет речь.
– Убили, – громким шепотом оповестил ее мужик и жалобно попросил: – Нет еще пивка? Хоть грамм сто!
– Да нету. – Она пошарила в карманах куртки, нащупала пару купюр и протянула ему со вздохом: – На вот, опохмелись. А пацан каков из себя?
– Белый, как глист, – осклабился мужик и почти резво вскочил на ноги. – Крутого из себя корчит. Тьфу! Срамота одна! Какой он крутой? Ключи в машине и те оставил! Мы с корешем потом подходили к тачке.
– Чего же не уехали на ней?
– Так ведь, – он вновь почесал щетинистый подбородок и хитро улыбнулся, – жизнь-то она хоть и дерьмовая штука, но лучше, когда она подольше не кончается…
Наскоро попрощавшись с доморощенным философом забытого богом проулка, Ксюша села за руль и уже менее чем через пять минут выезжала на центральную улицу города.
Теперь она была почти уверена в том, что с Николаевым случилась беда.
Но каковы наглецы! Никого не боятся! Море им по колено, раз решились руку поднять на мента. А он-то тоже хорош! То все уши ей прожужжал, какой он профессионал, а то так по-идиотски подставился!
Чувствуя, как от волнения вспотели руки, судорожно сжимающие руль, Ксюша невесело усмехнулась. Никогда бы не подумала, что будет так переживать. Скажи ей кто-нибудь не так давно, что от волнения и страха за него у нее будет заходиться сердце и сбиваться дыхание, она бы совершенно искренне удивилась. А сейчас, поди же ты, налицо повышенное содержание адреналина в крови. И все из-за кого? Все из-за этого чертового мента-полукровки, долгие месяцы портившего ей и без того нелегкую жизнь и в конечном итоге уложившего ее в постель.
Площадка перед казино была наводнена автомобилями. Входная дверь беспрестанно открывалась и закрывалась, запуская посетителей, окрыленных надеждой, и выпуская эту надежду, а вместе с ней и все деньги потерявших людей. Ксюше было отлично известно, как поставлен бизнес в этом казино. Крупный банк здесь редко кому удавалось сорвать, а если и выпадал случай, то донести его дальше входных дверей уж точно не представлялось возможным.
Втиснув николаевскую «восьмерку» между серебряным «Порше» и ярко-алым «Понтиаком», Ксения заглушила мотор и застыла в ожидании.
Она точно не могла сказать, кого надеялась здесь увидеть. Но интересующие ее люди могли все же появиться и вывести ее на какой-нибудь след. А уж она мешкать не будет, вцепится зубами в самый кончик клубка и обязательно размотает его до конца. Надоели ей все эти загадки с заморочками! Сначала отбирают у нее все, затем вдруг начинают проявлять меценатство. Попутно угрожая, приказывая и еще бог знает что! Зачем-то убирают ни в чем не повинного соседа. Подселяют к ней этого иудистого паренька. Он тоже начинает совершать ряд бессмысленных поступков.
Все! Хватит! Но для начала необходимо спасти Романа.
Николаев не должен погибнуть. В конце концов, он не имеет на это права! Подарить ей надежду, вернуть ей давно утраченное чувство восхитительного наслаждения жизнью, заставить поверить в удачу и почти тут же своими идиотскими действиями все пустить под откос?! Ну уж нет!!! Как хотите, господа, но она вам его просто так не отдаст!!!
Знать бы только, где он… В городе держать его не будут, это точно. Раз Димка отгонял машину, значит, о местонахождении может и не знать. А вот Макс…
Точно, эта политическая проститутка просто обязана быть в курсе дела! Уж он-то наверняка знает, из-за чего весь этот сыр-бор разгорался.
К дому своей подруги она отправилась, лишь дождавшись, когда за последним обитателем сего славного заведения закроется дверь. Видела и обескураженных посетителей, пытающихся возмутиться по поводу невозможности отыграться. И самого хозяина видела, вальяжно проследовавшего к своему шикарному «Мерседесу». А потом, отследив в зеркале заднего вида его габаритные огни, двинула следом.
Витенька был неоригинален, как всегда. Заехал в свой любимый ресторанчик, откушал, хотя в его казино была неплохая кухня, а затем поехал домой. К дому Ксения его провожать не стала, а, развернувшись на ближайшем перекрестке, поехала к Милке.

Глава 29

Милочка долго и безутешно плакала, стоя на подножке вагона. Беспрестанно осеняла их крестным знамением. Пыталась что-то сказать, но слова срывались с губ жалобными всхлипываниями и неразборчивыми причитаниями.
– Любимая, перестань! Я прошу тебя! – еле сдерживался, чтобы не присоединиться к ней, Макс, к тому времени заметно протрезвевший и сумевший обрести вид взявшего себя в руки мужчины. – Все будет хорошо!
– Ты обещаешь мне, Максик?! – пискнула Милочка, вцепившись в лацкан его пиджака. – Обещай мне, что выживешь! Обещай, слышишь?! Я не смогу без тебя! Не смогу!!!
Ну кому под силу вытерпеть такое?! Макс тоже был не железный. Он уткнулся жене в шею, и плечи его завздрагивали.
– Слушайте, вы!!! – зашипела на них Ксюша, не выдержав этой душераздирающей картины. – Вы чего друг друга оплакиваете, а?! Как пел наш прославленный герой эстрады: «Все еще живы! Все!» Но может случиться так, что, пока вы тут друг друга соплями обмазываете, кто-то погибнет…
Хотелось ей того или нет, но на последних словах голос ей изменил, и она едва не пополнила число плакальщиков. Образ истерзанного, окровавленного и измученного пытками Николаева все время мелькал в ее воображении, заставляя скрипеть зубами от невозможности ускорить ход событий.
Но наконец требовательно взвизгнул где-то впереди сигнал тепловоза. Вагоны нервно дернулись, заставив безутешных супругов оторваться друг от друга, и состав медленно пополз с перрона.
– Я приеду за тобой! – крикнул Макс, махнув рукой Милочке, старательно прижимающей носовой платок к глазам. – Береги себя!..
– Ничего с ней не случится, – ободряюще похлопала его по спине Ксения. – Не переживай. Тебе ли не знать, что наша Милочка сумеет выкрутиться из любой ситуации. При этом с самым очаровательно-невинным видом наивного неведения. Успокойся.
– Это точно. – Макс, пряча глаза, повернулся к ней и усмехнулся. – Если бы ты знала, при каких обстоятельствах мы с ней познакомились. Как я ее однажды ремнем драл. И как потом под дулом ее пистолета стоял.
– Ничего себе! Романтическое у вас было начало, я чувствую, – присвистнула Ксения, хватая его за рукав и требовательно уводя с перрона. – Дорога неблизкая. Сейчас и расскажешь, коль мы с тобой решили перейти в новую фазу отношений. А Витьку… Витьку бояться нечего. Псих он. Потому и действия его не поддаются никакой логике и объяснению. Окружил себя ореолом тайны! Со мной в непонятные игры играет! Одно слово – псих! Я с ним немного пожила, пообщалась и со всей ответственностью могу заявить – не так страшен черт, как он сам себя малюет. Не дрейфь, Макс, мы его одолеем…
Большую часть пути Ксения внимала рассказу Максима об их романе с Милочкой. Она и смеялась, и испуганно замирала в особенно волнующих местах, но все больше восхищалась Милкиным безрассудством.
Это надо ж было ей, нежной, умненькой, рассудительной, стать в одночасье такой сумасбродкой, чтобы связаться с бандитом. И мало того, настолько потерять от него голову, чтобы решиться на замужество.
Дела! Ксюша взволнованно заворочалась на своем кресле. Ладно она, тут уж простителен любой вариант. Жизнь ее так побросала, что она перестала и вовсе обращать внимание на то, кто ее возлюбленный – бандит или милиционер, был бы мужиком. Но Милочка!..
Вспомнив ее манеры, ее воспитание, многочасовые лекции ей и Лерке, их третьей подруге, о том, кого и как надо любить, Ксюша только головой покачала.
Воистину примерами ничего нельзя доказать, как ничего нельзя и опровергнуть. Учила, учила, а сама…
– Если бы ты знал ее раньше… – наконец выдала она вслух. – Да… Она очень любит тебя. Теперь и я это вижу… Так, тут, кажется, сворачиваем?
В том месте, куда она указывала рукой, дорога делала резкий поворот влево и терялась в жухлой траве, лишь слабо примятой редкими ездоками. Макс сразу занервничал. Ксюше словно передалось его волнение, и она замолчала, пристально глядя вперед.
Поупражнявшись с ближним и дальним светом, Макс остановил свой выбор на первом. Сколь ни силен был свет противотуманок, но и он вяз в густой кроне хвойных деревьев, предостерегающе шелестевших по крыше машины.
– Жутко здесь… – отчего-то шепотом пробормотала Ксюша. – Как же этот придурок без света ехал? И зачем?
– Да, думаю, чтобы на нервах мне поиграть. Мне в тот момент так гадостно на душе было, впору петлю на шею накидывай. Это надо додуматься – мента завалить! Пусть и не сразу, но ясно же как божий день, что в живых его никто оставлять не собирается. Кстати, а почему ты настояла ехать именно на его тачке? Моя же перед домом стояла.
– Твоя всем глаза намозолила. Кто знает, кому Витенька дал указание… Может, постовой получил его, что пристальным взглядом провожал каждую машину, проезжавшую через пост. А может, тот пацан, что приставал к тебе на заправке?..
Всего лишь на мгновение отвлекся Макс и, заинтересовавшись ее словами, обернулся к ней лицом, и тут же по ушам ему ударил ее оглушительный визг.
Инстинктивно ударив по тормозам, он донельзя выкрутил руль влево. Спроси его в тот момент – зачем он это сделал, наверняка не знал бы, что ответить. Скрежет, какой-то треск, скрип. Жуткая какофония шаркающих звуков поглотила их, отгородив от внешнего мира. Машину пару раз куда-то подбросило – очевидно, за порослью молодых тонюсеньких березок был ров, – перевернуло, и она со страшной силой ухнула куда-то вниз.
Вся эта страшная прелюдия заняла до обидного мало времени. Он даже не успел прокрутить в мыслях всю прожитую жизнь. Единственное, что отчетливо зафиксировала память, это освещенный светом фар силуэт стоящего посреди дороги человека с автоматом, направленным на их машину…