22

Для Трейси началась новая жизнь. Она сняла великолепный старинный особняк в Грегорианском стиле на Итон Сквер, 45, который оказался светлым, веселым и подходящим для приема гостей. Перед ним располагался небольшой садик, позади был также небольшой садик, в котором цвели весь сезон чудесные цветы. Гюнтер помог Трейси обставить дом, и еще до того, как работы в нем завершились, тот стал очевидно необыкновенным.
Гюнтер представил Трейси как богатую молодую вдову, чей муж достиг положения в бизнесе с импортом экспортом. Она сразу же стала пользоваться огромным успехом — прелестная, интеллигентная и очаровательная. Ее вскоре забросали приглашениями.
В перерывах Трейси побывала во Франции и Швейцарии, Бельгии и Италии. И все эти путешествия проходили с большой выгодой.
С помощью Гюнтера Трейси проштудировала Альманах Гота и «Пэрство и баронетство» Дебретта, авторитетные книги, дающие полную информацию о титулованных особах, включая и королевские дома Европы. Трейси стала настоящим хамелеоном, специалистом по косметике, переодеваниям и акцентам, обзавелась полудюжиной паспортов. Она называлась то британской герцогиней, то французской стюардессой, то южноамериканской наследницей. Доходы ее намного превосходили потребности. Она учредила фонд, в который анонимно вносила огромные вклады на помощь женщинам, отсидевшим срок, ежемесячно посылала щедрую помощь Отто Шмидту. Она больше не помышляла о том, чтобы бросить работу. Ей нравилось обыгрывать умных, богатых людей. Каждое рискованное предприятие действовало подобно наркотику, и Трейси обнаружила, что ей требуются все новые и все большие приключения. Она руководствовалась правилом — никогда не наносить ущерба бывшим заключенным. Ее жертвами становились обычно жадные, безнравственные или и те, и другие одновременно.
Никто не совершит из за меня самоубийство, так поклялась себе Трейси.
В газетах начали появляться статьи о дерзких ограблениях, происходивших по всей Европе, и так как Трейси появлялась в разных обличьях, полиция была убеждена, что все эти ограбления и мошенничества совершались бандой женщин.
Ко всем этим делам начал проявлять интерес Интерпол.

В Манхэттене, в штаб квартире Международной Ассоциации Защиты Страхования Рейнольдс послал за Даниэлем Купером.
— У нас проблема, — сказал Рейнольдс. — Большое число наших европейских клиентов ограблены этой бандой гангстеров. Об этих ограблениях вопят на каждом углу. Все требуют, чтобы мы поймали бандитов. С нами согласился сотрудничать Интерпол. Это — задание для вас, Дэн. Вы отправляетесь в Париж утром.

Трейси обедала с Гюнтером в ресторане на Маунт стрит.
— Вы когда нибудь слышали о Максимилиане Пьерпонте, Трейси?
Какое знакомое имя. Когда она слышала его? И она вспомнила: Джефф Стивенс на борту «Королевы Елизаветы II» сказал тогда:
— У нас одна причина. Максимилиан Пьерпонт.
— Он очень богат, не так ли?
— И безжалостен. Он специализируется на покупке компаний и их разорении.
Когда Джо Романо прибрал к рукам бизнес матери, он всех уволил, поставив на их места своих людей. И тогда он начал грабить компанию. Он завладел всем — бизнесом, вашим домом, машиной вашей матери, говорил Отто.
Гюнтер тревожно взглянул на нее:
— Трейси с вами все в порядке?
— Да, я в порядке.
Иногда жизнь может стать несправедливой, думала она, и наша задача выровнять ее.
— Расскажите мне все о Максимилиане Пьерпонте.
— В настоящее время его третья жена развелась с ним и он одинок. Я считаю, что это может стать полезным при вашем с ним знакомстве. Он забронировал купе в Восточном экспрессе, следующем из Лондона в Стамбул. Трейси улыбнулась:
— Никогда не ездила Восточным экспрессом. Думаю, мне понравится.
Гюнтер улыбнулся:
— Отлично. Максимилиан Пьерпонт владеет второй по значимости после Ленинградского Эрмитажа коллекцией пасхальных яиц Фаберже. Она оценивается приблизительно в двадцать миллионов долларов.
— Если я смогу доставить несколько яичек вам, — спросила Трейси, — то что вы с ними сделаете, Гюнтер? Не окажутся ли они слишком хорошо известными для продажи?
— Частные коллекции, милая Трейси. Вы приносите мне маленькие яички, а уж я подберу для них подходящее гнездышко.
— Посмотрим, что я смогу сделать.
— К Максимилиану Пьерпонту трудно подъехать. Однако в Восточном экспрессе, отправляющемся в пятницу, заказала купе парочка не менее известных голубков. Они направляются на фестиваль в Венецию. Думаю, что их следует немножко пощипать. Слышали вы о Сильване Луади?
— Это итальянская кинозвезда. Конечно.
— Она замужем за Альберто Форнати, продюсером этих ужасных порнофильмов. Форнати довольно гнусный тип, нанимает актеров и режиссеров за мизерную плату, обещая им большие проценты с прибыли, однако хапает все доходы единолично.
Он сумел собрать достаточно денег, чтобы купить своей жене великолепные украшения. Чем больше он ей изменяет, тем больше украшений дарит. Сильвана может уже открыть собственный ювелирный магазин.
— Ну что ж, посмотрим, — сказала Трейси.

Восточный экспресс отправлялся с вокзала Виктория по пятницам в 11.44 утра, следуя из Лондона в Стамбул с промежуточными остановками в Булони, Париже, Лозанне, Милане и Венеции. За тридцать минут до отправления на платформе перед проходом к поезду установили переносную контрольную стойку и два дюжих молодца в униформе раскатали красный ковер к стойке, расталкивая в стороны ожидающих пассажиров.
Новые владельцы Восточного экспресса попытались воссоздать золотой век железнодорожных путешествий конца XIX века, и преобразованный поезд был точной копией древнего оригинала, с британскими пульмановскими вагонами, вагоном рестораном, салоном баром и спальными купе.
Служитель в форме 1920 года, украшенной золотой тесьмой, внес два чемодана Трейси в купе, которое, к ее разочарованию, оказалось маленьким. Там размещалось простое сиденье, обитое цветастым мохером. Ковер, как и лестница, ведущая наверх к спальному месту, были из серого бархата. И вообще купе напоминало коробку для шоколада.
Трейси прочла карточку, лежащую рядом с маленькой бутылкой шампанского в серебряном ведерке: Оливер Оберт, начальник поезда.
Припрячу ка я эту бутылку, пока не буду иметь повода кое что отметить, решила Трейси.
Максимилиан Пьерпонт… Джефф потерпел неудачу. Неплохой случай натянуть нос мистеру Стивенсу. И она улыбнулась.
Она распаковала чемоданы и вынула одежду, которая могла бы ей пригодиться. Она предпочитала пользоваться для поездок самолетом, но это путешествие обещало быть исключительно интересным.
Точно по расписанию Восточный экспресс отошел от станции. Трейси уселась и смотрела в окошко, как проплывали южные окраины города.
В 13.15 поезд прибыл в порт Фолькстон, где пассажиров пересадили на паром, который должен был перевезти их в Булонь, где они пересаживались в следующий Восточный экспресс, направляющийся на юг.
Трейси обратилась к одному из служащих поезда:
— Я поняла, что с нами путешествует Максимилиан Пьерпонт. Не могли бы вы показать его мне.
Служитель покачал головой:
— Боюсь, не смогу, мадам. Он заказал купе, оплатил его, но не явился. Я бы сказал, совершенно непредсказуемый мужчина.
Ну что ж, переключимся на Сильвану и ее мужа, продюсера незабываемых эпопей, решила Трейси.

В Булони пассажиров перевели в следующий экспресс, но, увы, купе Трейси во втором поезде оказалось точной копией первого, да и неровная железнодорожная линия делала путешествие еще менее удобным. Она просидела в купе весь день, составляя планы, а в 20.00 начала одеваться.
Кодекс Восточного экспресса рекомендовал к обеду надевать вечернее платье, и поэтому Трейси надела сногсшибательное сероватое шифоновое платье, серые чулки и серые атласные туфли. Единственным украшением служила нитка ровного жемчуга. Перед тем как уйти, она долго рассматривала себя в зеркале. Зеленые глаза имели совершенно невинный вид. Она казалась беззащитной и уязвимой.
Зеркало лжет, думала Трейси. Я уже не такая женщина. Я живу в маскараде. Но меня это захватывает.
Когда Трейси вышла из купе, ее сумочка выскользнула из рук и, опустившись на колени, чтобы поднять ее, она быстро исследовала наружные замки на двери. Их было два — замок Даля и Универсальный замок.
Нет проблем.
Трейси поднялась и направилась в обеденный зал.
В экспрессе имелось три обеденных зала, меблированные обитыми бархатом креслами, стенами, с мягким светом.
Трейси вошла в первый зал и отметила несколько пустых столиков. Метрдотель встретил ее:
— Столик на одного, мадемуазель?
Трейси осмотрелась.
— Спасибо, но я ищу своих друзей.
Она направилась в следующий зал. Народу там оказалось побольше, но несколько столиков пустовали.
— Добрый вечер, — обратился к ней метрдотель, — вы ужинаете одна?
— Нет, я кое кого ищу. Спасибо.
И пошла в третий зал. Все столики в нем были заняты. Она посмотрела и в дальнем углу увидела тех, кого искала.
— Отлично, — сказала она, — вот и мои друзья.
Она прошла мимо метрдотеля и направилась прямо к угловому столику.
— Извините, — начала она, — но, кажется, все столы заняты. Вы не против, если я присоединюсь к вам?
Мужчина шустро поднялся, одобрительно взглянул на Трейси и воскликнул, перемешивая английскую и итальянскую речь:
— Что вы. Конечно. Я — Альберто Форнати, а это моя жена Сильвана Луади.
— Трейси Уитни. — Она назвала собственное имя.
— Ах! Американка! Я прекрасно говорю по английски.
Альберто Форнати был низкого роста, толст и лыс. Они с женой прожили вместе 12 лет, и все это время вопрос почему Сильвана вышла замуж за Альберто оставался одним из самых злободневных в Риме.
Сильвана отличалась классической красотой, имела чувственную фигуру и врожденный талант. Ей присуждали Оскара и Серебряную Пальмовую ветвь, и она постоянно снималась. Трейси узнала, что она одевается у Валентино и что вечернее платье стоило около пяти тысяч долларов, а украшения, бывшие на ней в тот вечер, тянули на миллион.
Чем больше он ей изменяет, тем больше дарит побрякушек. Сейчас Сильвана могла бы открыть собственный ювелирный магазин, вспомнила она.
— Вы впервые путешествуете Восточным экспрессом, синьорина? — начал разговор Форнати, как только Трейси уселась за стол.
— Да.
— О, это чрезвычайно романтичный поезд. О нем существует столько легенд, — глаза его увлажнились. — Столько интересных историй. Например, русский магнат Василий Захаров как то путешествовал Восточным экспрессом в седьмом купе. Однажды ночью он проснулся от криков, кто то стучал к нему в купе. Он открыл дверь, и очаровательная юная испанская герцогиня упала ему в объятия. — Форнати остановился, съел кусочек масла и продолжил рассказ: — Муж пытался убить ее. Родители устроили этот брак, и бедная девочка только узнала, что муж ее безумен. Захаров удержал мужа и успокоил бьющуюся в истерике женщину. И с этого времени начался их роман, продолжавшийся 40 лет.
— Как интересно, — сказала Трейси, и глаза ее расширились от возбуждения.
— Да. Каждый год они встречались в Восточном экспрессе, ее купе под номером 8, его — под номером 7. Когда, наконец, муж ее скончался, они обвенчались и в качестве свадебного подарка он преподнес жене казино в Монте Карло.
— Какая чудесная история, мистер Форнати.
Сильвана Луади хранила молчание.
— Да вы ешьте, — подгонял Трейси Форнати.

Меню состояло из шести блюд, и Трейси заметила, что Альберто Форнати съел каждое из них и закончил тем, что подъел остатки с тарелки жены. Во время еды он ни на минуту не прекращал болтовни.
— Вы, наверное, актриса?
Трейси засмеялась:
— О, нет. Я просто туристка.
Он оценивающе взглянул на нее:
— Но вы достаточно красивы, чтобы стать актрисой.
— Но она же не актриса, — резко бросила Сильвана.
Альберто Форнати не обратил внимания на ее слова и продолжал разговаривать с Трейси.
— Я выпустил множество фильмов. Вы, конечно же, о них слышали. «Дикари», «Титан против суперженщин»…
— Я редко хожу в кино, — ответила Трейси. Она чувствовала, как его жирная нога жала под столом ее ногу.
— Возможно, я смогу организовать для вас показ некоторых моих картин.
Сильвана от злости даже побледнела.
— Вы не собираетесь в Рим, дорогая?
Его нога вела себя слишком активно по отношению к Трейси.
— Я планирую отправиться в Рим после Венеции.
— Прелестно! Великолепно! Мы обязательно пообедаем все вместе, не правда ли, дорогая? — и он бросил быстрый взгляд на Сильвану.
— У нас чудесная вилла в районе Аппиевой дороги. Десять акров, — его рука изобразила плавающее движение и столкнула соусницу прямо на колени жены. Трейси так и не поняла, нарочно он сделал это или нет.
Сильвана Луади вскочила и с ужасом смотрела, как жирное пятно растекалось по платью, потом разразилась всевозможными проклятиями в адрес Альберто и, немножко, Трейси.
Выскочив из за стола, она направилась, провожаемая взглядами соседей, к выходу.
— Какое несчастье, — прошептала Трейси. — Такое прекрасное платье. — Ей так хотелось врезать ему за унижение жены.
Она воистину заслужила каждый карат своих драгоценностей, подумала Трейси.
Он спокойно проговорил:
— Форнати купит ей другое платье. Не обращайте внимания на ее выкрутасы. Она слишком ревнует Форнати.
— Уверена, что у нее достаточно поводов, — Трейси скрыла иронию легкой улыбкой.
— Да, это правда. Женщины считают Форнати достаточно привлекательным.
Трейси с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться в лицо маленькому, надутому человечку.
— Я понимаю.
Он перегнулся через стол и взял Трейси за руку.
— Вы очень понравились Форнати. Так чем вы занимаетесь?
— Я секретарша. Все свои деньги я вложила в это путешествие. Надеюсь получить хорошее место в Европе.
Он просто поедал ее глазами.
— У вас не будет проблем, Форнати вам обещает. Он прекрасно относится к людям, хорошо относящимся к нему.
— Какой вы чудесный, — льстиво промурлыкала Трейси.
Он понизил голос.
— Может, обсудим детали позже вечером в вашем купе?
— Это не совсем удобно.
— Почему?
— Вы слишком известны. Наверное, все пассажиры вас знают.
— Естественно.
— Если узнают, что вы зашли в мое купе… ну, знаете, некоторые могут неправильно понять. Конечно, если ваше купе рядом с моим. В каком вы купе?
С надеждой толстяк воззрился на Трейси.
— Семьдесят.
— Я в другом вагоне. Почему бы нам не встретиться в Венеции?
Он согласно кивнул.
— Хорошо. Моя жена… она постоянно торчит в доме. Она не хочет загорать и боится солнца. Вы когда нибудь были в Европе?
— Нет.
— О, мы с вами поедем в Торцелло. Чудный маленький островок. С отличным рестораном, Локанде Читриани. И там же маленький отель, — глазки его заблестели, — очень уединенный.
Трейси понимающе улыбнулась.
— Звучит заманчиво. — Она даже прикрыла глаза, чтобы не сказать больше.
Форнати нагнулся, сжал ее пальцы и прошептал:
— Вы даже не представляете, как я волнуюсь, дорогая.
Через полчаса Трейси вернулась в купе.

Восточный экспресс миновал Париж глубокой ночью, когда пассажиры спали. Они предъявили документы вечером, и пограничный контроль их не беспокоил.
В 3.30 утра Трейси тихонечко выскользнула из купе. Времени было в обрез. Поезд должен был перейти границу Швейцарии и прибыть в Лозанну в 5.21 утра, а в Милан — в 9.15 утра.
Одетая в пижаму и халат и, держа сумочку, Трейси шла по коридору, настороже, чувствуя, что сердце готово выскочить из груди. В купе не было туалетов, они размещались в конце каждого вагона. Если ее спросят, она ответит, что искала дамскую комнату, но не нашла. Проводники и обслуга сладко спали в эти утренние часы.
Без всяких осложнений Трейси достигла купе под номером Е70. Быстренько попробовала ручку. Дверь оказалась закрытой. Она открыла сумочку и вынула металлический предмет и маленькую бутылочку со спринцовкой и принялась за работу. Через десять минут она вернулась в свое купе, а через тридцать сладко спала с улыбкой на свеженьком личике.

В 7.00 утра, за два часа до прибытия экспресса в Милан, поезд огласился криками. Они раздавались из купе Е70 и разбудили весь вагон. Пассажиры испуганно высовывались из купе посмотреть, что же произошло. Проводник промчался по коридору к купе под номером Е70.
Сильвана Луади билась в истерике.
— Помогите, помогите! Пропали все… Этот чертов поезд битком набит жуликами.
— Пожалуйста, успокойтесь, мадам, — успокаивал ее проводник. — Другие…
— Успокойтесь?! — голос ее поднялся на октаву выше. — Как это успокойтесь, вы, тупица! Кто то поживился на миллион долларов, украл мои драгоценности!
— Как это случилось? — спрашивал Альберто Форнати. — Замок был закрыт, да и Форнати спит чутко. Если бы кто нибудь вошел, я бы сразу проснулся!
Кондуктор кивнул. Он прекрасно знал, как все произошло, потому что подобное случалось и прежде. Ночью кто то прокрался по коридору и брызнул из спринцовки эфиром в замочную скважину. Открыть дверной замок для специалиста — это детские игрушки. Вор тихонько вошел, закрыв за собой дверь, ограбил купе, взяв, что было нужно, и быстренько проскользнул обратно в свое купе, в то время, как его жертвы спали бесчувственным сном. Но все таки оказалась в этом ограблении одна отличительная черта. Прежде кражи не открывались раньше того, как поезд прибывал в пункт назначения, так что воры имели возможность скрыться. Здесь другая ситуация. Никто не высадился за время ограбления. Это указывало, что драгоценности еще находятся в поезде.
— Не беспокойтесь, — успокаивал проводник Форнати, — вы получите драгоценности назад. Вор все еще в поезде. — И начал торопливо набирать номер полиции в Милане.

Когда Восточный экспресс прибыл на Миланский вокзал, человек двадцать полицейских в форме и детективов вытянулись вдоль платформы, чтобы не дать ни одному пассажиру ускользнуть с поезда.
Луиджи Риччи, старший инспектор, направился прямо в купе Форнати. При его появлении Сильвана Луади еще сильнее забилась в истерике:
— Все мои драгоценности лежали вот здесь, в этой шкатулке. И ни одно из них не было застраховано.
Инспектор осмотрел пустую шкатулку.
— Вы уверены, синьора, что прошлым вечером положили драгоценности именно сюда?
— Конечно уверена. Я кладу их сюда каждый вечер. — И ее ясные прекрасные глаза, пленявшие миллионы поклонников, наполнились слезами.
Инспектор Риччи готов был ради нее сразиться даже с драконом.
Он подошел к двери купе, опустился на колени и обнюхал замочную скважину. Определил специфический эфирный запах. Произошло ограбление, и он намеривался поймать безжалостного бандита.
Инспектор поднялся и произнес:
— Не беспокойтесь, сеньора. Вор не мог сбежать с поезда. Мы поймаем вора, и ваши украшения вернуться к вам.
Инспектор имел основания для такой самоуверенности. Ловушка захлопнулась, и преступник не мог ускользнуть.
Одного за другим детективы препровождали пассажиров в зал ожидания вокзала, где их подвергали обыску. Пассажиры, многие из которых оказались довольно известными личностями, возмущались допущенным их унижением.
— Простите, — извинялся перед ними инспектор Риччи, — но кража почти миллиона долларов — дело достаточно серьезное.
Когда всех пассажиров вывели из поезда, детективы перевернули снизу доверху их купе. Обыскали каждый дюйм пространства. Для инспектора Риччи представился удобный случай проявить себя. Если он отыщет пропавшие драгоценности, он получит хорошее продвижение по службе. Воображение его возбудилось. Сильвана Луади отблагодарит его и, возможно, пригласит его к себе. И он принялся за обыск еще энергичнее.
В дверь купе Трейси постучали, вошел детектив.
— Извините, синьорина, но в поезде произошло ограбление и необходимо обыскать каждого пассажира. Не пройдете ли со мной?
— Ограбление? — и ее голос задрожал. — И в этом поезде?
— К сожалению, сеньора.
Когда Трейси вышла из купе, два детектива открыли ее чемоданы и тщательно начали осматривать содержимое.
Через четыре часа в результате обыска обнаружили несколько пакетиков марихуаны, пять унций кокаина, нож и незарегистрированный пистолет. Но никак не драгоценности. Инспектор Риччи не мог поверить.
— Вы протрясли весь поезд? — требовал он ответа у лейтенанта.
— Инспектор, мы обыскали каждый дюйм. Мы обыскали машинное отделение, обеденные залы, бар, туалеты, купе. Мы обыскали пассажиров и их багаж. Клянусь, драгоценностей в поезде нет. Возможно, дама вообразила пропажу.
Но инспектор Риччи знал лучше. Он разговаривал с официантами. Действительно, вчера за ужином Сильвана блистала великолепными украшениями.
Представитель Восточного экспресса отправился в Милан.
— Мы не можем больше задерживать поезд, — настаивал он. — Мы и так уже отстали от расписания.
Инспектор потерпел поражение. Оправданий для дальнейшей задержки поезда не было. Все оказалось бессмысленным. Он не спал всю ночь, и единственное, до чего додумался, было только то, что преступник имел сообщников вне экспресса и сумел передать им драгоценности. Но как все это произошло? Это невозможно даже по времени. Ведь преступник не мог знать заранее, что коридор окажется пустым, что ни пассажир, ни проводник не появятся, и в это время поезд окажется в нужной точке, где ожидали сообщники. Нет, эту задачу инспектору решить оказалось не под силу.
— Отправляйте состав, — приказал он.
Он стоял и беспомощно смотрел, как Восточный экспресс медленно отошел от перрона. Вместе с его повышением по службе и счастливым свиданием с Сильваной Луади.

За завтраком только и говорили о ночном ограблении.
— Впервые я попала в такое приключение, — призналась чопорная учительница женской школы. Она повертела маленькое кольцо с крошечным бриллиантиком. — Удивляюсь, как они не взяли его?
— Да уж, — соглашалась Трейси.
Альберто Форнати вошел в вагон ресторан и отыскал Трейси.
— Вы знаете, конечно, что произошло. Но, наверное, не знаете, что обокрали мою жену.
— Да ну?!
— Да! Моя жизнь подвергалась опасности. Банда грабителей проникла в мое купе и усыпила меня хлороформом. Форнати мог умереть во сне.
— Какой ужас!
— И я должен купить Сильване новые драгоценности взамен украденных. Это будет стоит мне целого состояния.
— И полиция не нашла драгоценностей?
— Нет, но Форнати знает, как украли драгоценности.
— Действительно! Как?
Он оглянулся по сторонам и понизил голос.
— Сообщник стоял на одной из станций, мимо которой мы ночью проезжали. Бандит бросил ему драгоценности из поезда и… аля гоп — дело сделано.
Трейси восхищенно сказала:
— Какой же вы умный, все разгадали.
— Да. — И поднял многозначительно брови. — Вы не забудете наш маленький вояж в Венецию?
— Разве я смогу, — улыбнулась Трейси.
Он крепко сжал ей руку.
— Форнати все предусмотрел. А сейчас пойду и утешу Сильвану. Она, бедняжка, бьется в истерике.

Когда Восточный экспресс прибыл на вокзал Санта Лючия в Венеции, Трейси оказалась среди первых высадившихся пассажиров. Она отправила багаж прямо в аэропорт и первым самолетом вылетела в Лондон с драгоценностями Сильваны Луади.
Гюнтер Хартог остался доволен.

24

Дом Трейси был просто великолепен, он находился в одном из самых фешенебельных районов Лондона, там, где дома в Георгианском стиле прятались в тени частных парков. Няни в ярких униформах прогуливали детей вдоль тенистых аллей, раздавались веселые звонкие голоса, и в эти минуты Трейси вспоминала Эми.
Я потеряла Эми, думала она.
Трейси покупала овощи и заходила в аптеку на Элизабет стрит, она восхищалась великолепными цветами, которые продавались около маленьких магазинчиков.
Гюнтер Хартог отмечал, что Трейси отличалась милосердием и чутьем на хороших людей. Они познакомились с богачами, среди них попадались и герцоги, графы, она получила немало предложений руки и сердца — ведь женщина была богата, молода, хороша собой и выглядела такой беззащитной.
— Все считают вас завидной партией, — смеялся Гюнтер. — Вы создали себе великолепную жизнь, Трейси. У вас есть все, о чем только можно мечтать.
Действительно, она имела счета во всех европейских странах, дом в Лондоне, шале в Сент Морице. Даже более, чем ей требовалось. За исключением того, чего не было, вернее кого не было в доме… Трейси постоянно думала о тех, кто у нее уже когда то был — муже и ребенке. Возможно ли вновь это повторение? Она знала, что не сможет признаться какому либо мужчине ни кто она есть на самом деле, ни о своем прошлом.
Она сыграла столько ролей, что не могла с уверенностью сказать, кто же она на самом деле, но одно знала твердо — никогда она не будет жить так, как однажды ей пришлось жить.
Все отлично, думала Трейси. Многие люди одиноки. Гюнтер прав. У меня есть все.

Трейси устроила вечеринку с коктейлем, первую с тех пор, как она вернулась из Венеции.
— Все идет отлично, — говорил ей Гюнтер. — Ваш вечер, как всегда, имеет потрясающий успех.
Трейси нежно улыбнулась в ответ.
— Благодаря моему крестному отцу.
— Кто сегодня приедет?
— Все.
Это «все» обернулось тем, что на вечеринку забрел один гость, которого Трейси меньше всего ждала. Она пригласила баронессу Ховард, приятную молодую наследницу, и, когда увидела ее в дверях, поспешила ей навстречу. Улыбка тут же увяла на ее губах, — рядом с баронессой стоял Джефф Стивенс.
— Трейси, дорогая, не могу поверить, что вы не знаете мистера Стивенса. Джефф, познакомьтесь с миссис Уитни, нашей хозяйкой.
Трейси холодно ответила:
— Как поживаете, мистер Стивенс?
Джефф взял Трейси за руку и неприлично долго жал ее.
— Миссис Уитни? — сказал он. — Конечно! Я был другом вашего мужа. Мы находились вместе в Индии.
— Как интересно! — воскликнула баронесса.
— Странно, но он никогда не упоминал ваше имя! — процедила Трейси.
— Неужели нет?! Удивительно. Интересный старый чудак. К сожалению, он слишком рано умер.
— О, и как же это случилось? — спросила баронесса.
Трейси буквально спалила Джеффа глазами.
— Ничего особенного.
— Как это ничего особенного? — не согласился Джефф. — Если я не ошибаюсь, то его застрелили в Индии.
— В Пакистане, — оборвала его Трейси. — И полагаю, я бы помнила, если бы мой муж упоминал вас. Как поживает ваша жена?
Баронесса с удивлением сказала:
— Вы никогда не говорили, что женаты, Джефф?
— Мы с Сесили развелись.
Трейси ехидно улыбнулась.
— Я имела ввиду Розу.
— Ах, ту жену.
Баронесса изумилась.
— Так вы были дважды женаты, Джефф?
— Нет, один раз, — легко ответил Джефф. — С Розой мы не зарегистрировались, были слишком молоды. — И он попытался отойти.
Трейси остановила его.
— А где ваши близнецы?
— Живут со своей матерью, — ответил он. Он посмотрел ей в глаза.
— Я даже не могу сказать, как мне приятно общаться с вами, миссис Уитни, но мы не можем больше монополизировать вас. — И подхватив под руку баронессу, ушел с ней прочь.
На следующее утро Трейси столкнулась с Джеффом на эскалаторе в универмаге «Хэрпод». Лестница была битком набита покупателями. Трейси выходила из вторых дверей, когда она сходила с эскалатора, то обернулась и сказала громким, чистым голосом:
— Между прочим, каким образом вы стали таким моралистом?
Тут двери захлопнулись, и Джефф остался на эскалаторе с незнакомыми людьми.
Этой ночью Трейси без сна лежала в постели и думала о Джеффе, смеясь. Он действительно просто очарователен. Конечно, он мошенник и подлец, но необыкновенно привлекателен. Интересно, какие отношения у него с баронессой? Хотя она отлично знала, какие это отношения.
Мы с Джеффом одного поля ягоды, думала Трейси.
Они никогда не смогут осесть и спокойно жить. Жизнь, которую они вели, была необыкновенно интересна, возбуждающая и имела отличное вознаграждение.
И она стала думать о своей следующей операции. Она должна провернуть ее на юге Франции. Возможно, возникнут проблемы. Гюнтер рассказал ей о том, что полиция уверена — орудует банда гангстеров. Трейси заснула с улыбкой на лице.

В гостиничном номере в Париже Даниэль Купер читал доклады инспектора Триньяна. Было уже 4 утра. Купер провел, изучая и анализируя данные, уже много часов. Некоторые из преступлений оказались хорошо знакомыми, другие — неизвестными. Как и говорил инспектор Триньян, все жертвы имели плохую репутацию. Прямо таки не банда разбойников, а компания Робин Гудов, решил Купер.
Он почти закончил. Остались непрочитанными только три доклада. На первом листе одного из них значилось — Брюссель.
Купер открыл доклад и просмотрел его. Похищение из сейфа в стене драгоценностей на два миллиона долларов у мистера Ван Ризена, бельгийского биржевого маклера, имя которого мелькало в некоторых сомнительных финансовых делах.
Дом был пустой, его обитатели уехали в отпуск — и тут Купер уловил нечто, что заставило его сердце забиться быстрее. Он вернулся назад, к первому предложению, и начал перечитывать доклад, внимательно оценивая каждое слово. Это преступление отличалось от других одной значительной чертой — преступник совершил преступление, и, когда прибыла полиция, их встретила в дверях женщина в ночной рубашке. Волосы были накручены на бигуди и лицо густо намазано кремом. Она представилась гостьей семьи Ван Ризенов. Полиция приняла ее историю на веру, и когда, через некоторое время, решили проверить еще раз дом, то женщины и драгоценностей там уже не было.
Купер положил рапорт. Ах, логика, логика.

Инспектор Триньян потерял терпение.
— Вы говорите ерунду. Невозможно, чтобы все эти преступления совершила одна женщина.
— Но можно проверить, — предложил Даниэль Купер.
— Как?
— Я хочу, чтобы компьютер пробежался по датам и местоположениям последних ограблений и мошенничеств, которые подпадали под интересующую их категорию.
— Это действительно просто, но…
— Следующее, я хочу получить иммиграционную сводку на каждую американку туристку, которая находилась в том самом месте на момент совершения преступления. Возможно, что она имеет фальшивый паспорт, и время от времени пользуется им, но весьма вероятно, что она использует и собственную фамилию.
Инспектор задумался. — Да, ваши рассуждения логичны, месье. — Он изучал маленького человечка, сидевшего перед ним и вдруг обнаружил, что ему хочется, чтобы Купер ошибся. Слишком уж он уверен в себе.
— Отлично. Начнем действовать.
Первое ограбление в этой серии произошло в Стокгольме. Рапорт был получен от шведской ветви Интерпола, Рикполис Стирелсен, и дал перечень американских туристок, бывших в то время в Стокгольме. Следующим в списке оказался Милан. Когда имена туристок, бывших в Стокгольме, сверили с именами туристок бывших в Милане, то в общем списке их осталось 55. Следующее преступление произошло в Ирландии, когда их сверили с первыми двумя, имен осталось уже 15.
— Я дал указание просмотреть список женщин, посетивших Берлин, — сказал инспектор Триньян, и…
Даниэль Купер остановил его.
— Больше не надо.
Имя в верхней строке списка оказалось слишком знакомым — Трейси Уитни.

Уже имея за душой нечто конкретное, Интерпол начал действовать. Во все регионы были разосланы красные циркуляры, дававшие право первоочередности. И они предписывали им следить за Трейси Уитни.
— Мы также разослали зеленые уведомления по телетайпу, — сказал инспектор Триньян.
— Зеленые уведомления?
— Мы используем систему цветных кодов. Красный циркуляр — главный приоритет, синий — осведомление информацией о подозреваемых, зеленый циркуляр указывает полиции, что индивидуум находится под подозрением и за ним необходимо следить, черный — касательно неопознанных трупов. Сигнал X D говорит, что поручение крайне важно, а D — просто важно. Не имеет значения, куда направится мисс Уитни, с этого момента она будет находиться под наблюдением.
На следующий день фотографии Трейси Уитни были получены Интерполом из женской южной исправительной колонии.
Даниэль Купер позвонил домой Дж. Рейнольдсу. Прежде чем сняли трубку, прошло некоторое время.
— Алло…
— Мне нужна информация.
— Это вы, Купер? Ради Бога, но сейчас у нас 4 часа утра, и я…
— Я хочу, чтобы вы выслали мне все материалы по Трейси Уитни. Отпечатки пальцев, портреты — все.
— Что случилось?
Но Купер уже положил трубку.
— Однажды я прибью этого сукина сына, — поклялся Рейнольдс.
Раньше Даниэль Купер интересовался Трейси случайно. Сейчас она стала его главной целью. Он прикрепил ее фотографии на стены в парижском отеле и начал читать все отчеты газет о ней. Он взял напрокат видео и снова и снова просматривал запись ее интервью и освобождения из тюрьмы. Час за часом сидел Купер в темноте комнаты, смотря фильм и первое впечатление оформилось в твердое убеждение.
— Вы и есть банда гангстеров, мисс Уитни, — вслух сказал Купер. Потом он включил видео еще раз.

26

Биарриц, расположенный на юго западном побережье Франции, со временем потерял былое очарование и малость пообтрепался. Когда то знаменитое казино «Бельвью» закрывалось, потому что здание нуждалось в ремонте, а казино «Муниципаль» на Рю Мазарган переоборудовали в помещения под маленькие магазинчики и танцевальную школу. Старые виллы на холмах имели довольно жалкий вид. Однако в сезон, продолжавшийся с июля по сентябрь, богатая и титулованная публика Европы продолжала стекаться в Биарриц, чтобы восторгаться азартными играми, погреться на солнышке и полюбоваться достопримечательностями. Те, кто не имел собственных вилл, останавливались в роскошном отеле дю Палас на авеню Императрицы. Последняя летняя резиденция Наполеона III, этот отель располагался на мысе, вдававшемся в Атлантический океан, одном из красивейших мест, ограниченном c одной стороны маяком, о который разбивались волны, а с другой стороны — хорошо обустроенным пляжем.
Однажды, в конце августа, французская баронесса Маргарита де Шантильи впорхнула в вестибюль отеля. Баронесса, молодая элегантная дама, с мягкими струящимися волосами, одетая в зеленое с белым шелковое платье от Живанши, сидевшее на ней так, что женщины завистливо оборачивались, а мужчины просто поедали ее глазами, подошла к портье.
— Пожалуйста, ключ. — У баронессы оказался приличный французский акцент.
— Пожалуйста, баронесса, — и он передал Трейси ее ключ и запись нескольких телефонных звонков.
Когда Трейси направилась к лифту, морщинистый мужчина, резко отвернулся от витрины и столкнулся с ней, выбив из ее рук сумочку.
— О, дорогая, — он сказал. — Ужасно извиняюсь.
Он поднял сумочку и вручил ей.
— Пожалуйста, извините меня. — Говорил он с мягким среднеевропейским акцентом.
Баронесса Маргарита де Шантильи надменно кивнула и удалилась.
Лифтер препроводил ее в лифт и высадил на третьем этаже. Трейси занимала апартаменты под номером 312, выучившая наизусть, что часто местоположение в отеле так же важно, как и сам отель. На Капри, она занимала Бунгало 522 в «Куисисане». На Майорке — королевские апартаменты «Сон Вида», выходящие на горы и дальний залив, в Нью Йорке — Тауэрсьют 4717 в отеле «Хелмсли Палас», в Амстердаме — номер 325 в «Амстеле», где можно было засыпать под мерные звуки воды канала. Апартаменты 312 в отеле дю Палас имели из окна чудесный вид на океан и город. Из каждого окна Трейси могла видеть волны, бьющиеся об утесы. Прямо под ее окном размещался детский бассейн, его синяя вода и серые воды океана сталкивались, перемешивались, сияя на солнце, рядом находилась огромная терраса с яркими зонтиками. Стены в апартаментах были обтянуты дамасским шелком сине белой расцветки, с мраморными разводами, ковры и гардины цвета вялой розы. Деревянные двери и ручки покрылись патиной от времени.
Когда Трейси закрыла на ключ за собой дверь, она первым делом сняла блондинистый парик и стала массажировать голову. Баронесса считалась одним из лучших ее типажей. В Альманахе Готта имелось сотни титулованных особ, леди и герцогини, принцессы, баронессы и графини из более чем двух дюжин государств, книга оказалась просто неоценимой для Трейси, она давала полную информацию об истории их семей с именами родителей, детей, школ, домов, адресов их фамильных резиденций. Проще простого оказалось выбрать известную семью и стать дальней кузиной, особенно — богатой дальней кузиной. На людей всегда производили сильное впечатление известная фамилия, титул и деньги.
Трейси подумала о незнакомце, который налетел на нее в вестибюле отеля, и удовлетворенно улыбнулась. Итак, начало положено.

В восемь часов вечера баронесса Маргарита де Шантильи сидела в баре отеля, когда к ней приблизился мужчина, столкнувшийся с ней днем.
— Простите, — начал он застенчиво, — но я должен принести вам глубокие извинения за мою непростительную неловкость сегодня днем.
Трейси грациозно улыбнулась.
— Не беспокойтесь, все хорошо. Это была только случайность.
— Вы так добры, — и он нерешительно добавил, — я бы чувствовал себя увереннее, если бы смог вас угостить.
— Хорошо, если вам так хочется.
Он уселся рядом с ней.
— Разрешите представиться. Я профессор Адольф Цукерман.
— Маргарита де Шантильи.
Цукерман кивнул бармену.
— Что вы пьете? — спросил он Трейси.
— Шампанское, но, возможно…
Он поднял руку.
— Я в состоянии угостить вас шампанским. И вообще, я могу позволить себе все в этом мире.
— Правда? — И Трейси слегка улыбнулась. — Как здорово!
— Да.
Цукерман заказал бутылку «боллингера», потом повернулся к Трейси.
— Вы знаете, нечто экстраординарное произошло со мной. Вообще то, мне не стоило бы обсуждать это с незнакомыми людьми, но так трудно промолчать.
Он придвинулся ближе и понизил голос.
— По правде говоря, я ведь простой учитель, или был им, до недавнего времени. Я преподавал историю. Конечно, интересно, вы понимаете, но не возбуждает.
Она внимательно слушала.
— Как я уже сказал, все шло скучно до некоторого времени.
— Могу я спросить, что же произошло несколько месяцев назад, профессор Цукерман?
— Я занимался исследованиями по Испанской Армаде, просматривал кипы книг, статей, которые могли бы заинтересовать моих студентов, и в архивах местного музея я случайно наткнулся на старый документ, который как то попал к другим бумагам. Это было подробное описание секретной экспедиции, посланной принцем Филиппом в 1588 году. Один из кораблей, груженный золотом, попал в шторм и пропал бесследно — возможно.
Трейси взглянула с интересом.
— Возможно пропал?
— Точно. Но, согласно записям, капитан и команда преднамеренно утопили корабль в спокойной бухте, планируя вернуться за ним позднее и достать сокровища, но на них напали пираты и всех их перебили до их возвращения. Документы оказались спасенными только потому, что ни один из матросов на пиратском корабле не мог читать и писать. Но они не представляли себе ценность полученных записей. — Голос его задрожал от возбуждения. — Сейчас, — он снизил голос до шепота и оглянулся, удостоверясь, что их никто не подслушивает, — я имею документ с подробнейшей инструкцией, как достать сокровище.
— Какое счастливое открытие для вас, профессор. — В голосе Трейси слышалось неподдельное восхищение.
— Этот миллион золотых стоит, наверное, около 50 миллионов долларов по сегодняшнему курсу, — сказал Цукерман. — И мне осталось только поднять их.
— А что же останавливает вас?
— Только деньги. Я должен снарядить корабль и поднять сокровище на поверхность.
— Понимаю. И какая требуется сумма?
— 100 тысяч долларов. Должен признаться, что совершил непростительную глупость. Я получил двадцать тысяч долларов — сбережения всей моей жизни — и в Биарриц, в казино… Я так надеялся выиграть, — его голос упал.
— И вы все потеряли.
Он кивнул. Трейси увидела, как за стеклами очков блеснула слеза.
Принесли шампанское, и официант разлил золотистую жидкость по бокалам.
— Удачи, — произнесла Трейси.
— Благодарю.
Они потягивали шампанское в полной тишине.
— Пожалуйста, забудьте все, с чем я надоедал вам — я не должен был тревожить такую прелестную даму своими неприятностями, — сказал Цукерман.
— Но мне понравилась ваша история, — приободрила его Трейси. — Вы уверены, что золото находится там, да?
— Без всякого сомнения. У меня на руках корабельные записи, оригиналы, и карта, составленная капитаном. Я знаю точное местоположение сокровищ.
Она задумчиво изучала его лицо.
— Но вам требуется сто тысяч долларов?
Цукерман утвердительно кивнул.
— Да. Чтобы поднять сокровища стоимостью пятьдесят миллионов долларов.
И он налил себе еще бокал шампанского.
— Это возможно… — Тут она остановилась.
— Что?
— Как вы относитесь к тому, чтобы взять партнера?
Он удивленно взглянул на нее.
— Партнера? Но я собирался проделать все это один. Но сейчас, когда я потерял все свои деньги…
И голос его задрожал вновь.
— Профессор Цукерман, предположим, я дам вам 100 тысяч долларов?
Он покачал головой.
— Совершенно невозможно, баронесса. Я не смогу принять этот дар. Вы можете потерять деньги.
— Но вы ведь уверены, что сокровища находятся там?
— Да, конечно. Но могут произойти сотни непредвиденных вещей. Гарантий нет.
— В жизни существует множество гарантий. Возможно, если я смогу помочь вам решить эту проблему, то мы получим обоюдную выгоду.
— Нет, я никогда не прощу себе, если из за какой то случайности вы потеряете ваши деньги.
— Я могу позволить себе, — уверила его Трейси, — и у меня появится очень выгодное дело, не так ли?
— Конечно, с этой стороны — да, — подтвердил Цукерман.
Он сидел взвешивая все доводы, объятый сомнениями.
Потом сказал:
— Если уж вы так желаете, вы получите 50 процентов.
Она признательно улыбнулась.
— Я согласна.
Тут профессор быстро добавил:
— После всех издержек, конечно.
— Естественно. Как скоро мы начнем?
— Немедленно. — Профессор стал объяснять с некоторой живостью. — Я почти нашел корабль, который хотел бы нанять. У него совершенно современное оборудование и команда из 4 человек. Конечно же, мы должны заплатить им хотя бы немного вперед, если мы наймем их.
— Без сомнения.
— Мы должны отплыть как можно быстрее, или придется искать другой корабль.
— Я смогу передать вам деньги в течение пяти дней.
— Прекрасно! — воскликнул Цукерман. — У меня будет время все приготовить. О, какое везение для нас обоих, не так ли?
— Да.
— За наше предприятие. — И профессор поднял свои бокал.
Трейси подняла свой и произнесла:
— Пусть предприятие станет выгодным для нас обоих.
И они чокнулись. Трейси рассеяно посмотрела по сторонам и вздрогнула. За столиком, в дальнем углу бара сидел Джефф Стивенс и с улыбкой наблюдал за ней. С ним сидела интересная дама, увешанная драгоценностями.
Джефф кивнул Трейси, и она улыбнулась, вспомнив, как обставила его в последний раз в замке Мантиньи, вспомнила собаку рядом с ним.
— Это было как раз по мне, — счастливо подумала она.
— И так, если позволите, — говорил в это время Цукерман, — то у меня масса дел. Я свяжусь с вами.
Трейси грациозно подставила ему руку, он поцеловал ее и удалился.

— Вижу, ваш приятель покинул вас, и я не могу представить почему. Блондинкой вы выглядите просто ужасно.
Трейси подняла глаза. Джефф уже стоял рядом с ее столиком. Без приглашения он уселся на стул, где несколько минут назад восседал Адольф Цукерман.
— Поздравляю, — сказал он. — Прыжок к Матиньи был просто изобретательным. Прелестно.
— Приятно слышать от вас такую высокую оценку, Джефф.
— Это стоило мне кучу денег, Трейси.
— Ничего, нагоните.
Он сидел, медленно потягивая виски.
— Что нужно профессору Цукерману?
— О, так вы его знаете?
— Можете мне сказать.
— Он… Просто ему захотелось выпить.
— И он рассказал вам о своих сокровищах?
Трейси осторожно спросила:
— А как вы узнали об этом?
Джефф удивленно взглянул на нее.
— Только не говорите, что вы согласились? Это же самая старая афера в мире.
— Но не этот раз.
— То есть вы поверили ему.
Трейси упрямо ответила:
— Я не имею права обсуждать данный вопрос, но профессор случайно обнаружил некоторую информацию.
Джефф покачал головой.
— Трейси, да он просто пытается надуть вас. И сколько же денег потребуется ему, чтобы поднять затонувшие сокровища?
— Не ваше дело, — жеманно ответила Трейси. — Это мои деньги и мой бизнес.
Джефф пожал плечами.
— Хорошо. Только не говорите потом, что старина Джефф, не пытался отговорить вас.
— Вы, наверное, сами очень заинтересовались этим золотишком, разве не так?
Он сжал руки в кулаки.
— Почему вы меня постоянно подозреваете?
— Все очень просто, — ответила Трейси. — Просто я вам не доверяю. Что за женщина была с вами? — Она хотела избежать всяческих вопросов.
— Сюзанна? Подружка.
— И конечно, богатая?
Джефф лениво улыбнулся.
— Вообще то у нее есть немножко денег. Если вы присоединитесь и пообедаете завтра с нами, шеф повар ее двухсотпятидесятифутовой яхты, стоящей в гавани, сделает…
— Благодарю. Думаю, ничего интересного для меня на вашем обеде не предвидится. И что же вы продаете ей?
— Это сугубо личное дело.
— Уверена, что так.
Вышло грубее, чем она предполагала. Трейси украдкой изучала его, глядя через стекло бокала. Он действительно был чертовски привлекательным. Черты лица правильные, хорошие, великолепные серые глаза с длинными ресницами и сердце змеи. Очень интеллигентной змеи.
— Вы когда нибудь думали о том, чтобы заняться законным бизнесом? Вероятно, вы имели бы значительный успех.
Джефф выглядел потрясенным.
— Что? И бросить все это? Вы, верно, шутите.
— Вы, что, всю жизнь собираетесь оставаться жуликом?
— Жуликом? Я организатор и вдохновитель, — ответил он с упреком в голосе.
— И как вы стали этим организатором?
— Я сбежал из дома, когда мне исполнилось четырнадцать, и присоединился к бродячему цирку.
— Четырнадцать? — Впервые Трейси заглянула за эту красивую, гладкую вывеску.
— Мне было хорошо. Я учился бороться за жизнь. Тогда еще шла та чудная война во Вьетнаме, и я присоединился к зеленым беретам и таким образом продолжил свое образование. Думаю, главное, что я вынес, это что война — самая большая афера в мире. По сравнению со всем этим мы с вами просто паршивые любители.
И тут он резко изменил тему разговора.
— Как вы относитесь к пелоте?
— Если вы это продаете, то не надо, спасибо.
— Глупенькая, так называется игра, что то вроде джай алай. У меня два билета сегодня на вечер, но Сюзанна не сможет пойти. Может быть, пойдете вы?
И к своему изумлению Трейси ответила: «Да».

Они ужинали в маленьком ресторанчике в городском парке, где им подали местное вино и жареную утку в собственном соку с жареным картофелем и чесноком. Было необыкновенно вкусно.
— Это их лучшее блюдо, — проинформировал Джефф Трейси.
Они говорили о политике, книгах, путешествиях и к своему удивлению Трейси обнаружила, что Джефф довольно образованный.
— Когда вы в четырнадцать принадлежите себе самому, — говорил ей Джефф, — вы схватываете все гораздо быстрее. Сначала вы учите, что движет вами, затем, что движет другими людьми. Афера подобна джиу джитсу. В джиу джитсу вы используете стремление вашего соперника выиграть. В афере пользуетесь его жадностью. Вы делаете первое движение, а уж он проделает все остальное.
Трейси улыбалась, удивляясь, как ловко Джефф понял, какими они были. Она восторгалась вместе с ним, но оставалась уверенной, что при первом удобном случае, он не преминет натянуть ей нос. Он человек себе на уме, и не надо об этом забывать.

Место, где играли в пелоту, оказалось большой ареной размером с футбольное поле, расположенной высоко на холмах Биаррица. С каждого конца поля стояли громадные бетонные возвышения типа школьных досок, в середине — игровое пространство с четырьмя рядами каменных скамеек с обеих сторон поля. В сумерках включили освещение. Когда прибыли Трейси и Джефф, трибуны оказались почти заполненными болельщиками обеих команд, игра началась.
Члены каждой команды носились, сильно бросая мяч об бетонные стены и стараясь поймать отскочившие подачи в специальные корзины, длинные и узкие, привязанные к их рукам. Пелота считалась быстрой и опасной игрой. Когда один из игроков поймал мяч, толпа взвыла.
— Они воспринимают игру слишком серьезно, — прокомментировала Трейси.
— За игру платят приличные деньги. А баски — люди азартные.
Игра шла быстро, толпа взвывала каждую минуту.
— Это действительно опасно, как это выглядит? — спросила Трейси.
— Баронесса, мяч летит по воздуху со скоростью почти 100 миль в час. Если он попадет в голову, вы погибнете. Главной задачей игрока не попасть под мяч. — И он ласково потрепал ее по руке.
Игроки были опытными, двигались мощно и красиво, под постоянным контролем. Но где то в середине игры совершенно неожиданно один из игроков забросил мяч под неправильным углом и смертоносный снаряд полетел прямо в сторону, где сидели Трейси с Джеффом. Зрители повалились на землю. Джефф не долго думая схватил Трейси и бросил на землю, прикрыв ее своим телом. Они слышали звук пролетевшего над их головами мяча, ударившегося затем в противоположную стену. Трейси лежала на земле, чувствуя тяжесть тела Джеффа. Его лицо находилось совсем рядом с ее лицом. Он минутку держал ее, затем поднялся и помог подняться ей. Им стало неловко.
— Мне… мне достаточно на сегодня впечатлений, — сказала Трейси. — Я бы хотела вернуться в отель.
Они распрощались в вестибюле отеля.
— Мне очень понравился вечер, — поблагодарила Трейси.
— Трейси, скажите, что не ввяжетесь в авантюру с сокровищами Цукермана, хорошо?
— Хорошо.
Он долго смотрел на нее.
— Вы еще думаете, что я также решил заняться этим золотом, не так ли?
Она посмотрела ему в глаза.
— А разве не так?
Выражение его лица стало жестким.
— Счастливо.
— Доброй ночи, Джефф.
Трейси наблюдала, как он повернулся и вышел из отеля. Она полагала, что Джефф направился к Сюзанне.
— Бедная женщина, — подумала она.
Тут ее окликнул портье.
— Добрый вечер, баронесса. Для вас письмо.
Оно было от профессора Цукермана.

У Адольфа Цукермана возникла проблема. Очень большая проблема. Он находился у Арманда Грангье, и Цукерман так ужаснулся случившемуся, что даже описался. Грангье держал незаконное частное казино, размещавшееся в элегантной вилле на Рю де Фриа. Для Грангье не имело значения, было ли закрыто муниципальное казино или нет, потому что клуб на Рю де Фриа всегда находился под покровительством богатых патронов. В отличие от государственных казино, ставки здесь не ограничивались, и поэтому воротилы приходили сюда поиграть. Постоянными клиентами Грангье считались арабские шейхи, английские дворяне, восточные бизнесмены, главы африканских государств. Красивые молодые дамы, слегка прикрытые легкими туалетами, сновали туда сюда, принимая заказы на шампанское и виски, так как Арманд Грангье давно пришел к выводу, что более, чем любой другой класс, богатые уважали получить что нибудь, не платя. Грангье смог позволить в казино бесплатную выпивку. Его рулетка крутилась и карточные игры процветали.
Клуб часто посещали красивые молодые дамы в сопровождении пожилых джентльменов, и рано или поздно дамы обращались к Грангье. Он был маленького роста, 5 футов 4 дюйма, миниатюрен, с влажными коричневыми глазами и мягким чувственным ртом. Сочетание его взглядов и мелкой стати притягивало женщин подобно магниту. Грангье относился к каждой с должным восхищением.
— Дорогая, вы просто непреодолимы, но к несчастью для обоих нас, я безумно люблю другую.
И так было на самом деле. Конечно, та другая менялась от недели к недели. В Биаррице без конца появлялись красивые молодые люди, и Арманд Грангье давал каждому место под солнцем.
Связи Грангье с темным миром и полицией являлись достаточно мощными, чтобы поддерживать казино. Свой путь он начал с посыльного, поднялся до продавца наркотиков и в конце концов до владельца собственного казино. Тот, кто противостоял ему, с опозданием осознавал, каким смертельно опасным мог быть этот маленький человечек.
Сейчас Адольф Цукерман подвергался перекрестному допросу Арманда Грангье.
— Расскажите мне подробности о баронессе, которую вы собираетесь использовать в плане спасения сокровищ.
По тону голоса Цукерман смог определить что то плохое, ужасно плохое.
Он сглотнул и начал.
— Ну, она вдова, муж оставил ей кучу денег, и она сказала, что сможет дать 100 тысяч долларов. — Собственный голос добавил ему уверенности и он продолжал. — Один раз мы получим деньги у нее и, конечно, скажем ей, что судно, на котором мы собираемся провести операцию, потерпело крушение, и нам срочно требуется еще 50 тысяч долларов. Потом понадобится еще сотня тысяч — и дальше как обычно.
На лице Арманда Грангье он углядел гримасу недовольства.
— В чем дело, шеф, какие сложности?
— Проблема, — начал Грангье ледяным тоном, — в том, что мне позвонил один приятель из Парижа. Он изготовил поддельный паспорт для твоей баронессы. И зовут ее Трейси Уитни. И она американка.
Во рту у Цукермана пересохло. Он кусал губы.
— Но она… Она действительно заинтересовалась, шеф.
— Еще бы. Да она аферистка. Ты попытался надуть мошенницу.
— Тогда почему она сказала «да»? И почему она не послала все к черту?
Голос Арманда Грангье заледенел.
— Не знаю, профессор, но я собираюсь разобраться с этим вопросом. И когда разберусь, то пошлю эту леди поплавать в бухту. Никто не посмеет делать дурака из Арманда Грангье. Сейчас возьмите телефонную трубку. Скажите, ей, что ваш друг предлагает вложить половину денег и я направляюсь встретиться с ней. Ну что, сможешь управиться?
Цукерман ответил:
— Будьте уверены, шеф. Не беспокойтесь.
— Я беспокоюсь, — медленно сказал Арманд Грангье. — Я очень сильно беспокоюсь за вас, профессор.

Арманд Грангье не любил загадок. Афера с поднятием судна была разработана века назад, но всегда находились жертвы. Другого способа для афериста просто не было. Загадка надоела Грангье, и он намеревался решить ее, а когда он найдет ответ, женщина отправится к Бруно Висенте. Висенте обожает поиграть с жертвой, прежде чем расправляется с ней.
Арманд Грангье вошел в вестибюль отеля дю Палас и обратился к Жюлю Берджерасу, седому баску, который работал здесь с тридцатилетнего возраста.
— Какой номер занимает баронесса Маргарита де Шантильи?
Существовало жесткое правило не сообщать номера постояльцев гостям, но правила были писаны не для Арманда Грангье.
— Номер 312, месье Грангье.
— Спасибо.
— И еще комнату под номером 311.
Грангье остановился.
— Что?
— Баронесса так же заняла комнату, смежную с ее номером.
— О? И кто же занимает ее.
— Никто.
— Никто? Вы уверены?
— Да, месье. Она держит ее запертой. Горничным приказано не входить туда.
Грангье нахмурился.
— У вас есть запасной ключ?
— Конечно. — Без всякого колебания портье нырнул под стойку за запасным ключом и вручил его Арманду Грангье.
Когда Арманд Грангье подошел к двери номера баронессы, она была приоткрыта. Он вошел. Гостиная оказалась пустой.
— Эй, кто нибудь есть здесь?
Женский голос из другой комнаты прокричал:
— Я в ванной. Через минуту подойду. Пожалуйста, приготовьте себе что нибудь выпить.
Грангье оглядел номер, хорошо ему знакомый, потому что ежегодно устраивал своих многочисленных друзей в отеле. Он заглянул в спальню. Дорогие украшения лежали в беспорядке на туалетном столике.
— Через минутку я буду готова, — раздался голос из ванной.
— Не беспокойтесь, баронесса.
Ну, погоди, баронесса, думал он. Маленькая грязная игра, которую ты затеяла, лопнула.
Он подошел к двери, ведущей в смежную комнату. Она оказалась запертой. Грангье вынул запасной ключ и открыл дверь. Комната, в которую он вошел, имела затхлый, нежилой запах. Портье сказал, что никто не жил там. Зачем же тогда комната потребовалась женщине? Тут глаза Грангье выхватили нечто необычное. Тяжелый черный электрический шнур, прикрепленный к углублению в стене, пробегал по всему полу и исчезал в шкафу. Дверь шкафа открывалась достаточно для того, чтобы пропустить внутрь шнур. Грангье, сгорая от любопытства, подошел к шкафу и заглянул внутрь. Ряды влажных стодолларовых банкнот были развешаны на проволоках по всему шкафу и сушились. На месте для пишущей машинки помещался предмет, задрапированный тканью. Грангье поднял чехол. Там находился маленький печатный станок с клише стодолларовой купюры, рядом лежали кипы заготовок купюр и машинка для резки бумаги. Несколько стодолларовых купюр, отрезанных неровно, валялись рядом на полу.
Тут за спиной Грангье послышался рассерженный голос, требовательно спросивший.
— Что вы здесь делаете?
Грангье вздрогнул и обернулся. Трейси Уитни с завязанными полотенцем волосами в тюрбан вошла в комнату. Арманд Грангье тихо произнес.
— Черт побери! Так вы собирались заплатить нам фальшивыми деньгами?
И стал наблюдать за выражением ее лица. Сначала отрицание, затем оскорбление и, наконец, вызов.
— Хорошо, — согласилась Трейси. — Но не в этом дело. Никто не сможет отличить их от настоящих денег.
Афера! С каким наслаждением он бы разорвал все это.
— Посмотрите, эти банкноты не отличишь от настоящих.
— В самом деле. — В голосе Грангье слышалось сомнение. Он снял одну из мокрых купюр и принялся рассматривать ее. Он осмотрел сначала одну, потом другую сторону, затем еще раз более дотошно. Они были просто великолепны.
— Кто сделал клише?
— Какая разница? Смотрите, я смогу подготовить 100 тысяч долларов. К пятнице.
Грангье с изумлением смотрел на нее. А когда понял, что она имеет в виду, громко рассмеялся.
— Господи, — сказал он. — Да вы просто дура. Никаких сокровищ не существует.
Трейси стояла, пораженная.
— Что вы имеете в виду? Профессор Цукерман говорил мне…
— И вы ему поверили? Стыдно, баронесса!
И стал снова изучать банкноту.
— Я возьму ее с собой.
Трейси кивнула.
— Берите сколько хотите. В конце концов, это просто бумага.
Грангье схватил пригоршню банкнот.
— Вы уверены, что ни одна из горничных не заходила сюда? — спросил он.
— Я хорошо плачу, чтобы они держались подальше. А когда я ухожу, то закрываю комнату на ключ.
Она хладнокровна, подумал Арманд Грангье, но держать ее живой нельзя.
— Не покидайте отель, — приказал он. — Я хочу, чтобы вы встретились с одним моим другом.

Сначала Арманд Грангье хотел препоручить женщину заботам Бруно Винсенте немедленно, но потом какое то чувство удержало его. Он снова внимательно изучил одну банкноту. Через его руки прошло множество поддельных денег, ни одна из банкнот не была так хороша, как эта. Тот, кто изготовил клише, был для них просто гением. Все точно совпадало — и бумага, и рисунок, и водяные знаки, и цвет, и даже — в мокром состоянии — портрет Франклина казался восхитительным. Сучка права. Невозможно определить разницу между фальшивой и настоящей банкнотами. Грангье обдумывал, можно ли пустить их в оборот подобно настоящей наличности. Идея казалась просто соблазнительной. Пока он решил держаться подальше от Бруно Висенте.
На следующее утро Грангье послал за Цукерманом и вручил ему одну из стодолларовых банкнот.
— Сходи в банк и поменяй ее на франки.
— Да, шеф.
Грангье смотрел, как он вышел из офиса.
Пусть поручение послужит Цукерману некоторой карой за его глупость. Если его арестуют, он никогда не расколется, откуда у него появилась банкнота, так как хочет жить. Но если все сойдет благополучно…
— Я посмотрю, — подумал Грангье.
Через 15 минут Цукерман вернулся в офис Грангье. Он отсчитал франки, соответствующие сотне долларов и спросил:
— Еще что нибудь, шеф.
Грангье уставился на франки.
— У тебя были какие нибудь затруднения?
— Затруднения? Нет. А почему?
— Я хочу, чтобы ты отправился в этот банк, — приказал Грангье. — И вот, что я хочу тебе сказать…

Адольф Цукерман вошел в приемную Французского Банка и сразу направился к столу, где сидел управляющий. Цукерман шел, опасаясь, что попадет в какую нибудь неприятность, но еще больше он боялся гнева Грангье.
— Могу чем нибудь помочь вам? — спросил управляющий.
— Да. — Он попытался успокоиться. — Видите ли, прошлым вечером я играл в покер с несколькими американцами. — Тут он остановился.
Управляющий кивнул…
— И вы проиграли, и поэтому хотите взять ссуду?
— Нет, — ответил Цукерман. — Вообще то я выиграл. Только вот мужчины показались мне несколько подозрительными. — И он вынул из бумажника две стодолларовые ассигнации.
— Они заплатили мне вот этими банкнотами, а я боюсь, что они фальшивые.
Сердце Цукермана ушло в пятки, когда управляющий принялся рассматривать банкноты. Он тщательно исследовал их, сначала одну сторону, потом вторую, посмотрел на свет.
Он взглянул на Цукермана и улыбнулся.
— Вы счастливчик, месье. Деньги настоящие.
Цукерман с облегчением вздохнул. — Господи, благослови! Пронесло!

— Все нормально, шеф. Он сказал, они самые настоящие.
Все складывалось как нельзя лучше. Арманд Грангье сидел, думая, план почти уже сложился.
— Отправляйтесь за баронессой.

Трейси находилась в кабинете Арманда Грангье, сидя напротив него за имперским столом.
— Мы с вами партнеры, — информировал ее Грангье.
Трейси решительно поднялась.
— Я не нуждаюсь ни в каких партнерах.
— Сядьте.
Она взглянула в глаза Грангье и села на место.
— Биарриц — мой город. Только попытайтесь использовать хотя бы одну банкноту, и вы будете тотчас арестованы. Понимаете? Такие неприятности могут произойти у хорошенькой дамы, что вы не сможете даже представить. Без меня вы здесь не сможете сделать и шага.
Она взглянула на него.
— То есть, я покупаю ваше покровительство, да?
— Не так. Вы покупаете у меня свою жизнь.
И Трейси верила ему.

— А теперь, расскажите, где вы взяли печатный станок?
Трейси колебалась, и Грангье с удовольствием следил за ней. Он видел, она сдается.
Наконец, она неохотно произнесла:
— Я купила его у одного американца, живущего в Швейцарии. В Штатах он работает гравером. Печатал деньги для страны двадцать пять лет, затем его отправили в отставку, с его пенсией возникли некоторые проблемы, и дело кончилось тем, что он ее не получил. Он чувствовал себя обделенным и решил кое что поиметь, благо он смог тайком вывезти несколько стодолларовых клише, считавшиеся испорченными и, используя старые связи, смог достать бумагу, которую Министерство Финансов использует для печатания денег.
Тогда все объяснимо, победно думал Грангье. Вот почему банкноты выглядят столь правдоподобно. Его возбуждение росло.
— И сколько денег может изготовить пресс в день?
— Только одну банкноту в час. Нужно обработать каждую сторону бумаги и…
Он прервал ее.
— А большего пресса нет у него, нет?
— Есть, на нем можно изготавливать 50 банкнот каждые восемь часов — это пять тысяч долларов в день — но он просит за него полмиллиона долларов.
— Купите его, — сказал Грангье.
— Но у меня нет 500 тысяч долларов.
— Понятно. Как скоро вы могли бы получить пресс?
Она неохотно процедила.
— Полагаю, что сейчас же, но я не могу…
Грангье снял телефонную трубку и проговорил:
— Луи, мне срочно требуется 500 тысяч долларов во французских франках. Возьмите всю наличность из сейфа, а остальное снимите со счета в банке и скорее несите мне в офис. Быстро.
Трейси нервно вскочила.
— Я бы лучше пошла и…
— Вы никуда не пойдете.
— Правда, лучше я…
— Лучше помолчите. Я думаю.
У него были деловые партнеры, которые с удовольствием бы ввязались в это дело, но уж лучше им не надо знать, чтобы не навредить себе и ему, — так решил Грангье.
Он сам купит большой станок и заменит все, что позаимствовал со счета казино в банке на напечатанные банкноты. А уж после он прикажет Бруно Винсенте разделаться с дамочкой. Ведь она не любит партнеров.
Ну, их не любит и Арманд Грангье.

Через два часа прибыли деньги в большой сумке. Грангье сказал Трейси:
— Выписывайтесь из отеля. У меня в холмах премиленькая вилла. Там вы и поживете до тех пор, пока мы не провернем операцию. — Он поставил перед ней телефон.
— А теперь звоните своим друзьям в Швейцарию и скажите, что покупаете большой станок.
— Телефонный номер у меня в отеле. Я могу позвонить и оттуда. Дайте мне адрес вашего дома. Я скажу им, куда направить станок и…
— Нет! — отрезал Грангье. — Я не хочу, чтобы его доставляли транспортом. Я хочу получить его прямо в аэропорту. Мы поговорим об этом за ужином сегодня вечером. Увидимся в восемь вечера.
Ее отпустили. Трейси поднялась. Грангье кивнул в сторону сумки.
— Будьте осторожны с деньгами. Не хочу, чтобы что нибудь случилось с ними — или с вами.
— Ничего не случится, — уверила его Трейси.
Он улыбнулся лениво.
— Уверен в этом. Профессор Цукерман проводит вас до отеля.
В молчании вдвоем уселись они в машину, поставив между собой сумку с деньгами, у каждого в голове свои мысли. Цукерман так и не разобрался, что же случилось, но чувствовал, что это сулит нечто хорошее для него. Все закручивалось на женщине. Грангье приказал не сводить с нее глаз, что Цукерман и собирался делать.

Арманд Грангье в этот вечер просто порхал. К его радости, все сложилось прекрасно, и он получит большой печатный станок. Эта Уитни говорила, что он может печатать 5000 тысяч долларов в день, но у Грангье созрел лучший план. Он заставит работать станок все 24 часа в сутки, то есть в день получится 15 тысяч, в неделю более 100 тысяч и почти миллион каждые десять недель. И это только начало. Сегодня вечером он узнает имя этого гравера и заключит с ним сделку на изготовление большого числа аппаратов. Для его везения нет границ.
Точно в 8 вечера лимузин Грангье подкатил к дверям отеля дю Палас, и из машины вылез сам хозяин. Когда он вошел в вестибюль, то с удовлетворением отметил, что Цукерман сидел около входа, не сводя глаз с дверей.
Грангье подплыл к портье.
— Экюль, скажите баронессе де Шантильи, что я уже здесь, пусть спускается в вестибюль.
Портье взглянул на него и ответил:
— Баронесса съехала из отеля, месье Грангье.
— Вы ошибаетесь. Позвоните ей.
Экюль Берджерас растерялся. Опасно противоречить Арманду Грангье, это знал каждый ребенок.
— Но это же невозможно.
— Когда?
— Сразу же после того, как она вернулась в отель. Она просила меня принести ей в номер счет, чтобы там расплатиться наличными и…
Мозги Арманда стремительно заработали.
— Наличными? Французскими, да?
— Да, месье, французскими.
Грангье бешено закричал:
— Взяла она хоть какой багаж? Или коробку из номера?
— Нет. Она сказала, что пришлет за ними позже.
Итак, она смылась с его деньгами в Швейцарию проворачивать свои дела с большим станком.
— Ключ от ее номера, быстро!
— Да, месье Грангье.
Экюль Берджерас схватил ключ и помчался вместе с Армандом Грангье в лифт.
Проходя мимо Цукермана, Грангье прошипел:
— Что вы тут сидите, идиот проклятый. Она же смылась!
Цукерман непонимающе посмотрел на него.
— Не могла она уйти. Она даже не спускалась в вестибюль. Я все время наблюдаю за ним.
— "Наблюдаю за ним", — передразнил его Грангье. — А ты видел няньку или седовласую пожилую леди, или служанку, выходившую через служебный вход?
Цукерман обескураженно помотал головой.
— Откуда мне знать, кем она нарядится?
— Иди в казино, — буркнул Грангье. — Я разберусь с тобой позже.
Номер выглядел точно так же, как в момент посещения его Грангье. Дверь в смежную комнату оказалась открытой. Грангье кинулся к шкафу. Слава Богу, печатный станок был на месте. Он оказался слишком массивным, чтобы эта Уитни смогла утащить его с собой. Это ее ошибка. И не только это, — подумал он. Она надула его на 500 тысяч, и он заставит заплатить ее сполна. Он даст полиции возможность поймать ее и засадить за решетку, а уж там его мальчики разберутся с ней. Они уж заставят ее назвать имя гравера, а потом пристрелят.
Арманд Грангье набрал номер полиции и попросил к телефону инспектора Дюмона. Он злобно орал в трубку минуты три, и, наконец, сказал:
— Я жду вас здесь.
Через пятнадцать минут прибыл его приятель — инспектор в сопровождении мужчины весьма непривлекательного вида, каких Грангье еще не встречал, с внешностью типичного фанатика.
— Это месье Даниэль Купер, — представил его инспектор Дюмон. — Месье Грангье. Месье Купер также интересуется женщиной по фамилии Уитни.
Купер заговорил:
— Вы упоминали, что она занимается изготовлением фальшивых денег.
— Да. Сейчас она на пути в Швейцарию. Вы сможете взять ее на границе. Все доказательства ее вины здесь, в этом номере.
И он повел их к шкафу. Даниэль Купер и инспектор Дюмон заглянули внутрь.
— Вот здесь находится печатный станок, на котором она изготовляла деньги.
Даниэль Купер подошел к станку и тщательно исследовал его.
— Вы говорите, она печатала здесь деньги?
— Да, я уже говорил, — подтвердил Грангье. Он вынул банкноту из кармана и протянул ее Куперу.
— Взгляните. Эта одна из фальшивых ассигнаций, которую она изготовила.
Купер подошел к окну и посмотрел банкноту на свет.
— Но это самая настоящая купюра.
— Нет, она только так здорово выглядит. Потому что она использует ворованные клише, купленные у гравера, печатавшего деньги в Филадельфии. Она изготовляла деньги на этом станке.
Купер резко сказал:
— Вы тупица. Это самый обычный печатный станок. Единственное, что вы можете напечатать на нем, — это какое нибудь обычное объявление.
— Объявление? — Комната вдруг начала вращаться вокруг Грангье.
— Вы что, действительно поверили в басню, что станок может печатать настоящие стодолларовые банкноты?
— Говорю вам, я собственными глазами видел, — и тут Грангье остановился. А что, собственно говоря, он видел? Несколько мокрых стодолларовых купюр, сохнувших на веревочке? Несколько листов бумаги да машину для резки. Тут до него дошло, что он потерял. Не было никаких фальшивых денег, не было гравера, ожидающего в Швейцарии. Трейси Уитни и не думала верить в историю спасения сокровищ. Сука просто использовала его собственный план в качестве наживы, чтобы содрать с него 500 тысяч долларов. Мир перевернулся…
Двое мужчин наблюдали за ним.
— Вы что, надеялись использовать этот станок, Арманд?
Что ему отвечать, как быть? Что он собирался финансировать операцию по изготовлению фальшивых денег? И что сделают с ним его компаньоны, когда узнают, что он позаимствовал у них 500 тысяч долларов и пустил их на ветер? Его охватил внезапный ужас.
— Нет. Я… я и не собирался использовать этот станок, — в голосе Грангье слышалась паника.
— Только Африка, — думал Грангье. — Они никогда не найдут меня в Африке.
Даниэль Купер думал о другом.
— Следующий раз. Я поймаю ее в следующий раз.

28

Отель Ритц, что на Плаца де ла Лилтад в Мадриде, считался одним из лучших отелей в Испании и в течение последних ста лет служил домом не одной дюжине монархов из всех стран Европы. Здесь останавливались президенты, монархи, миллионеры. Трейси столько слышала о Ритце, что реальность просто разочаровала ее. Вестибюль оказался достаточно поблекшим и поношенным.
Помощник управляющего проводил ее в забронированный для нее номер 411 412, расположенный в южном крыле отеля.
— Уверен, что вы останетесь довольны, мисс Уитни.
Трейси подошла к окну и выглянула. Прямо внизу, через улицу, располагался музей Прадо.
— Спасибо, мне это по душе.
В номере оказалось довольно шумно из за большого движения на улице, но Трейси получила, что хотела — вид на Прадо с высоты птичьего полета.
Трейси заказала легкий ужин в номер и рано легла спать. Она решила побольше поспать, чтобы к завтрашней средневековой пытке быть готовой в наилучшей форме.
Где то в полночь в вестибюле отеля один детектив сменил своего напарника.
— Она не покидала номера. Думаю, она пробудет в нем всю ночь.

В Мадриде штаб квартира полиции Дирекшион Дженераль де Сегуридад располагалась на Пуэрто дель Соль и занимала целый городской квартал. Это серое здание с красными кирпичными вставками и венчающей постройку башней с часами. Над главным входом развевался красно желтый испанский флаг, там всегда находился полицейский, одетый в полную униформу и темно коричневый берет и вооруженный автоматическим ружьем, алебардой, маленьким ружьем и наручниками. В этой штаб квартире Интерпол и нашел себе поддержку.
За день до приезда Трейси в Мадрид на имя полицейского комманданте Сантьяго Рамиро пришла X D каблограмма, информирующая о предстоящем визите мисс Уитни. Комманданте дважды перечитал последнее предложение и позвонил инспектору Андре Триньяну в Интерпол в штаб квартиру в Париже.
— Я не совсем понял ваше уведомление, — сказал Рамиро. — Вы просите меня оказывать полное содействие какому то американцу, который даже не является полицейским. С какой стати?
— Комманданте, я думаю, вы найдете мистера Купера чрезвычайно полезным. Он понимает мисс Уитни.
— Что значит понимает? — возразил комманданте. — Она — преступница. Возможно и изобретательная, но испанские тюрьмы просто переполнены изобретательными преступниками. Она не сумеет ускользнуть от нас.
— Отлично. А вы посоветуетесь с мистером Купером?
Комманданте неохотно ответил:
— Если вы говорите, что он может быть полезен, я не имею возражений.
— Спасибо, месье.
— Не стоит благодарности, сеньор.

Комманданте Рамиро, подобно своему коллеге в Париже, не был в восторге от американцев. Он считал их грубыми, материалистами и наивными.
— Этот, может и отличается. Я, вероятно, такой же, как и он.
Он возненавидел его с первого взгляда.
— Она обвела вокруг пальца полицию половины Европы, — начал утверждать Даниэль Купер с порога кабинета комманданте. — И скорей всего, она обведет и вас.
Единственное, на что оказался способен комманданте, так только сдержать себя.
— Сеньор, мы не просим никого вмешиваться в наши дела. Сеньорита Уитни находится под нашим наблюдением с той минуты, как прибыла в аэропорт Мадрида этим утром. Уверяю вас, что если кто нибудь обронит булавку на улице и ваша мисс Уитни поднимет ее, то сразу же попадет за решетку. Она еще не имела дел с испанской полицией.
— Но она здесь не для того, чтобы поднимать с улицы булавки.
— Тогда зачем она здесь?
— Я не уверен, но знаю одно, что планируется нечто значительное.
Комманданте Рамиро снисходительно ответил:
— Чем больше, тем лучше. Мы наблюдаем за каждым ее шагом.

Когда Трейси утром проснулась, хмельная после ночной пытки в постели, назначенной Томасом де Торквемада, она заказала легкий завтрак и горячий черный кофе и подошла к окну посмотреть на Прадо. Это была внушительная крепость, построенная из камня и красного природного кирпича, окруженная деревьями и кустарником. Две дорические колонны стояли перед входом, и с обеих сторон к входу вели двойные лестницы. На улицу выходили дополнительные два боковых входа. Школьники и туристы из множества стран выстраивались перед музеем, и ровно в 10 утра открывались две огромные входные двери и посетители устремлялись через центральные и боковые входы. Зазвонил телефон. Никто, за исключением Гюнтера Хартога, не знал, что она в Мадриде. Она сняла трубку.
— Добрый день, сеньорита. — Ужасно знакомый голос. — Я звоню вам из Торговой Палаты Мадрида, мне дали указание сделать ваше пребывание в этом городе как можно приятнее.
— Как вы узнали, что я в Мадриде, Джефф?
— Сеньорита, Торговая Палата знает все. Вы впервые здесь?
— Да.
— Прекрасно. Тогда я просто должен вас познакомить с рядом достопримечательностей. И как долго вы собираетесь пробыть здесь, Трейси? Вот главный вопрос.
— Я еще не знаю, — ответила она беззаботно. — Но вполне достаточно для того, чтобы находиться по магазинам и все внимательно осмотреть. А что вы делаете в Мадриде?
— То же самое. — И тон тот же. — Магазины и достопримечательности.
Трейси не верила в совпадения. Итак, Джефф Стивенсон явился за Гойей.
Он спросил:
— Вы сможете сегодня поужинать со мной?
И она отважилась сказать:
— Да.
— Отлично. Я зарезервирую столик у Джони.
У Трейси определенно не было никаких иллюзий относительно Джеффа, но, когда она вышла из лифта и увидела его, ожидающего в вестибюле, сердце у нее учащенно забилось.
Джефф нежно взял ее руки в свои.
— Вы сегодня выглядите просто фантастично, дорогая.
Она действительно оделась в этот вечер чрезвычайно тщательно. Платье цвета морской волны с горжеткой из русского соболя, уложенные по особому волосы и новая, в цвет платья, сумка фирмы Гермес.
Даниэль Купер, сидевший в вестибюле за маленьким угловым столиком со стаканом Пери, наблюдал за Трейси — как она встретилась со своим провожатым, как они приветствовали друг друга, и его захлестнула волна безмерной власти.
Со мной правосудие, и я его карающий меч. Вся жизнь моя — это покаяние, и ты поможешь мне заплатить. Я собираюсь покарать тебя.
Купер понимал, что ни у одного полицейского в мире не хватит ума поймать Трейси Уитни. Но я смогу, думал Купер. Она принадлежит мне.

Трейси стала не просто целью для Даниэля Купера. Она стала его предназначением. Он постоянно носил с собой ее фотографию, и перед сном любовно рассматривал ее. В Биарриц он явился слишком поздно и не смог ее поймать, затем она повела его за собой на Майорку, но теперь Интерпол снова узнал, что она собралась путешествовать, и Купер не мог позволить себе упустить эту возможность.
Она приснилась ему ночью, в гигантской клетке, обнаженная, умоляющая освободить ее.
— Я люблю тебя, — сказал он ей, — но никогда не освобожу тебя.

«Джони» оказался маленьким элегантным рестораном на Амадор де лос Риос.
— Еда здесь просто великолепная, — обещал Джефф.
Трейси подумала, что выглядит он чрезвычайно привлекательно. Внутренний голос подсказывал ей, что они похожи, стоили друг друга и оказались соперниками в игре с высокими ставками.
Но я выиграю, — думала Трейси, — я найду способ украсть эту картину из Прадо раньше его.
— Вокруг распространяются странные слухи, — сказал Джефф.
Она непонимающе взглянула.
— Какие слухи?
— Вы когда нибудь слышали о Даниэле Купере? Это один из лучших следователей страховой компании.
— Нет. Ну и что?
— Будьте осторожны. Он опасен. Не хочу, чтобы с вами что нибудь случилось.
— Не беспокойтесь.
— Но я беспокоюсь.
Она засмеялась.
— Обо мне. Почему?
Он положил свою ладонь на ее руку.
— Вы просто необыкновенная. Жизнь становится гораздо интереснее, когда рядом вы, моя любовь.
Звучит дьявольски убедительно, подумала Трейси. Не знаю почему, но я ему верю.
И вслух сказала:
— Давайте закажем что нибудь. Я проголодалась.

Все следующие дни Трейси и Джефф посвятили знакомству с Мадридом. И их ни на минуту не оставляли одних. Двое сотрудников комманданте Рамиро в сопровождении странного американца. Этот американец просто чокнутый. Он считал, что дамочка Уитни собирается спереть что то грандиозное прямо под носом у полиции. Ненормальный!

Трейси и Джефф обедали в классическом Мадридском ресторане — Хорчере. Но Джефф, как оказалось, знал множество мест, еще не открытых туристами — Каса Пако, Ла Чулетта, Эль Лакон, где они с Трейси лакомились деликатесными блюдами и пили местное терпкое вино.
Но где бы они не появлялись, за ними следовали детективы с Даниэлем Купером.
Наблюдая за ними издалека, Даниэль Купер обдумывал, какая же роль отведена Джеффу в будущем спектакле. Кем он был? Следующей жертвой Трейси? Или они собирались работать вместе?
Купер спросил комманданте Рамиро:
— Какую информацию вы имеете по Стивенсу?
— Никакой. Преступлений за ним не числится, и он не зарегистрировался как турист. Думаю, он просто составляет даме компанию.
Чутье подсказывало Куперу, что дела обстоят не так. Но его не интересовал Джефф Стивенс.
Трейси, думал он. Я хочу только тебя.

Когда поздно вечером Трейси с Джеффом вернулись в Ритц, Джефф проводил Трейси до дверей номера.
— Почему бы мне не зайти на чашечку чая? — предложил он.
Трейси чувствовал себя почти соблазненной. Она наклонилась и легко чмокнула его в щеку.
— Думайте, что я ваша сестра, Джефф.
— А как вы относитесь к кровосмешению?
Но тут она захлопнула дверь.
Через несколько минут он позвонил ей:
— Как вы отнесетесь к тому, чтобы провести завтрашний день в Сеговии? Это очаровательный старинный городок всего в нескольких часах езды от Мадрида.
— Звучит просто прелестно. И спасибо за прекрасный вечер. Спокойной ночи, Джефф.
Она долго лежала без сна. Голова была забита такими вещами, о которых она даже не имела права думать. Давно она уже не общалась с мужчинами. Чарльз подло предал ее, и она не хотела повторения. Конечно, Джефф Стивенс совершенно очаровательный товарищ, но она не может позволить ему стать большим, чем он был. Так легко влюбиться в него. И глупо.
Трейси с трудом заснула.

Путешествие в Сеговию вышло просто замечательным. Джефф арендовал маленький автомобиль, и они отправились из Мадрида в столицу виноделия в Испании.
Весь день за ним следовал незамеченный «сиат». Но это был не простой автомобиль.
«Сиат» — единственная машина, производимая в Испании, и является официальной машиной испанской полиции. Обычная модель рассчитана на 100 лошадиных сил, но этот автомобиль имел мощность 150 лошадиных сил, поэтому и Трейси Уитни и Джеффа Стивенса не было никакой возможности улизнуть от Даниэля Купера и двух детективов.
Джефф и Трейси прибыли в Сеговию во время обеда и поели в очаровательном ресторанчике на главной площади в центре двухтысячелетнего акведука, построенного еще римлянами. После обеда они с восторгом осмотрели окрестности и посетили Кафедральный собор Санта Мария и городской зал времен Возрождения, а затем отправились к старой римской крепости, расположенной высоко в горах, откуда открывался совершенно фантастический вид на город.
— Кажется, если мы простоим здесь достаточно долго, то встретим Дон Кихота и Санчо Пансу, — сказал Джефф.
Она искоса посмотрела на него.
— Вам нравится бороться с ветряными мельницами, не так ли?
— Все зависит от того, какие формы у этой ветряной мельницы, — мягко ответил Джефф и придвинулся к ней поближе.
Трейси отступила на самый край утеса.
— Лучше расскажите мне о Сеговии.
И очарование тут же рассеялось. Джефф оказался прирожденным гидом, прекрасно разбирающимся в археологии и архитектуре. Трейси пришлось напомнить себе, что он еще и жулик. Лучшего дня в жизни Трейси еще не было.
Один из детективов, Жозе Перитра, буркнул в сторону Купера:
— Неужели вы не видите, что они просто напросто влюблены друг в друга? И будет утверждать, что она замышляет что то такое?
— Уверен, — бросил Купер. Он удивился собственной реакции. Единственное, чего он хотел, — это поймать Трейси Уитни, наказать ее по заслугам. Она же просто преступница. Но каждый раз, когда приятель Трейси брал ее за руку, его словно обжигал огонь ревности.
Когда Трейси и Джефф вернулись в Мадрид, Джефф сказал:
— Если вы не собираетесь домой, то я знаю отличное место, где можно поужинать.
— Прекрасно, — Трейси так не хотелось, чтобы сегодняшний день закончился.
Я хочу отдать всю себя этому дню, пусть день пройдет у меня, как у любой другой женщины.

В Мадриде ужинают обычно поздно и многие рестораны были открыты после 9 часов вечера. Джефф заказал столик на 10 часов вечера в элегантном ресторане «Залакайна», который славился отличной кухней и первоклассным обслуживанием. Трейси не заказала десерта, но официант принес такие вкусные слоеные пирожные, каких она в жизни не пробовала. Она сидела в кресле, откинувшись, счастливая и умиротворенная.
— Обед был просто великолепен, спасибо.
— Я рад, что вы довольны. В это место обычно приглашают гостей, когда хотят произвести на них впечатление.
— А вы что, пытаетесь произвести впечатление, Джефф?
Он усмехнулся.
— Бьюсь об заклад, да. Подождите до следующего номера.
А следующим номером у них оказалась совершенно некрасивая забегаловка, прокуренное кафе, битком набитое испанскими рабочими кожевниками, которые сидели и пили за стойкой бара и за дюжиной столиков. В одном конце находилось небольшое возвышение типа эстрады, где двое гитаристов настраивали гитары. Трейси и Джефф уселись за маленьким столиком совсем рядом с эстрадой.
— Вы знаете что нибудь о фламенко? — спросил Джефф. Ему пришлось почти кричать, чтобы перекрыть окружающий шум.
— Только то, что это испанский танец.
— Правильнее — цыганский. Вы могли бы пойти в модные ночные клубы Мадрида и увидеть имитацию фламенко, но сегодня вечером вы увидите настоящий танец.
Трейси даже улыбнулась тому энтузиазму, с которым Джефф говорил.
— Вы увидите классическое фламенко. Это целая группа певцов, танцоров, гитаристов. Сначала они исполняют все вместе, затем каждый по очереди.
Наблюдая за Трейси и Джеффом с дальнего столика около кухни, Купер удивлялся, о чем это они так заинтересованно разговаривают?
— Танец чрезвычайно труден, потому что все должно быть согласовано — движения, музыка, костюмы, ритм.
— Откуда вы знаете о танце? — спросила Трейси.
— Мне приходилось общаться с исполнителями фламенко. — Естественно, подумала Трейси.
Общий свет погас, маленькая сцена освещалась невидимыми огнями. Зазвучала музыка, сначала очень медленно. Группа исполнителей как бы случайно стала подниматься на сцену. На женщинах развевались цветные юбки и блузки, волосы — высоко подняты гребнями и украшены яркими цветами, прическа народа Андалузии. Танцоры мужчины одеты в традиционные узкие брюки и жилеты и блестящие полуботинки из кордовской кожи. Гитарист начал наигрывать грустную мелодию, и одна из сидящих женщин запела по испански.
— Вы понимаете, о чем она поет? — прошептала Трейси.
— Да. Я хотела бросить любовника, но пока я собиралась, он покинул меня и разбил мне сердце.
Танцовщица перешла в центр эстрады. Она медленно начала танцевать, с простых шагов, постепенно убыстряя темп. Ритм становился жестче, и танец принял форму какого то чувственного неистовства, вариации тех первых танцев, которые исполняли цыгане в таборах сотни лет назад. Музыка становилась более громкой и возбуждающей, танцевальные па разительно отличались от тех классических пируэтов, что все привыкли видеть на эстрадах. Танец казался чем то фантастическим, грубым, чувственным, виртуозным, и его сопровождали традиционные выкрики из толпы исполнителей, стоявших и сидевших рядом с эстрадой. Крики выражали восторг, восхищение и просто помогали танцующим в быстром неистовом ритме.
Внезапно музыка и танец прекратились, и на мгновение воцарилась тишина, которая тут же взорвалась бурей аплодисментов.
— Она чудесна, — воскликнула Трейси.
— Подождите, — ответил Джефф.
В центр эстрады вышла вторая танцовщица, смуглая, черноволосая, классический вариант кастильской красавицы. Она казалась такой отрешенной, совершенно не замечающей публики. Гитаристы начали наигрывать болеро, негромко в басовом ключе, наподобие протяжных восточных мелодий. К ней присоединился танцор мужчина, вступили кастаньеты, легко отстукивающие ритм.
Исполнители, сидевшие вокруг эстрады, хлопками аккомпанировали танцу, поддерживая ритм, то замедляя, то убыстряя его, и вся комната наполнилась этими возбуждающими звуками.
Тела танцоров двигались отдельно, сближаясь с растущей силой чувственности, изображая без единого соприкосновения совершенно сумасшедшую, всеобъемлющую, прямо таки животную страсть и, наконец, достигая апогея, вызывая дикие крики зрителей. Когда огни погасли и загорелись вновь, толпа неистовствовала. И вдруг, совершенно неожиданно для самой себя, Трейси также закричала. Она, стесняясь самой себя, чувствовала сексуальный подъем. Казалось, весь воздух наполнен желанием. Боясь взглянуть Джеффу в глаза, она смотрела на его сильные, загорелые руки, и ей казалось, что она чувствует, как они ласкают ее тело, медленно, возбуждающе, все быстрее и быстрее. Она скорее убрала со стола руки, чтобы скрыть их дрожание.
Они почти не говорили по дороге домой. Около дверей номера, Трейси обернулась и произнесла:
— Если…
Но губы Джеффа не дали ей договорить фразу, и она сама уже обнимала его и чувствовала его тело.
— Трейси?
С ее губ уже готово было сорваться слово «да», но она сумела напрячь всю силу воли и сказать:
— Какой дивный день, Джефф. Я сплю на ходу.
— О…
— Думаю, что завтра я на весь день останусь в номере, хочу отдохнуть как следует.
Он ответил совершенно бесцветным ровным голосом:
— Прекрасная идея. Вероятно, я займусь тем же самым.
Но ни один из них не поверил другому.